Белый Бурхан
Шрифт:
Бабый вздохнул:
– Это было предложено самим таши-ламой... Все религии, как вам известно, категоричны. Не могу же я написать: молитесь, кому хотите, но знайте - лестницу, что ведет на Небо, держит в своих кладовых, полных сокровищ, только Белый Бурхан?.. Это будет нелепо по существу и удивит не только попов и камов, но и всех, у кого есть хотя бы крошечные мозги!..
Куулар Сарыг-оол рассмеялся:
– Вот и надо их выбить нашей парадоксальностью! Нам не нужны люди с мозгами, нам нужны только исполнители воли неба, целые армии фанатиков-ярлыкчи!.. Мы спасем все девять заветов и доброе имя
Бабый недоуменно уставился на Куулара Сарыг-оола:
– Но тогда из девяти Заповедей Неба категоричной не останется ни одна!
– Одну мы все-таки оставим: Белый Бурхан пришел на Алтай навсегда и никаких других поклонений чуждым ему богам не потерпит! И таши-лама будет не в обиде, и ваша любовь к категоричности останется нетронутой... Что же касается остальных, то их надо переписать, убрав какую бы то ни было категоричность вообще! Скажем, так: "Мы, скотоводы и пастухи, - мирный народ. И мы готовы закопать наше оружие, стреляющее огнем, и затупить оружие, наносящее тяжелые раны, если тот, кто живет с нами, как брат и друг, сделает то же самое... Долой оружие-символ несправедливости!"
Бабый растерянно кивнул:
– Да, это примут...
– Вот и действуйте, лхрамба.
Чочуш шел в свою нишу, когда Чейне подняла камень, впуская к себе Ыныбаса. Что-то в виде легкой зависти коснулось сердца и тут же ушло, сменившись острой жалостью к этим обманутым людям. Один из них был ослеплен грандиозностью замыслов дугпы Мунхийна и потому преданно служил ему, не жалея себя, а его любимая женщина, жена, одурманенная зельем черного колдуна, верила, что каждый мужчина, входивший к ней, был ее Ыныбас... И хотя они оба обмануты по-разному, суть одна: вместо реального мира они жили в выдуманном, несуществующем на самом деле! Но ведь когда-то они оба прозреют и все поймут!
Чочуш вернулся на камень у входа, обжитый ночными воинами охраны, прислонился спиной к шершавой стене скалы, уходящей круто вверх. Гасло солнце, закатываясь за далекие горы, отмерив в его неудавшейся жизни еще один день...
Слева послышались шаги. Это Техтиек. Он один ходил по пещере, переделанной в Храм Идама, как хозяин, уверенный в том, что скоро случайные гости съедут, и ему пора будет браться за уборку. Да, Техтиек единственный, кого дугпа Мунхийн не обманул посулами, а просто заставил служить себе, поставив на колени и взяв страшную клятву на верность.
– Чочуш? Ты почему здесь один?
– Не могу спать в пещере. Душно. Техтиек обошел бурхана, сел рядом.
– Тебе хорошо, у тебя есть дело. А зачем меня Белый Бурхан держит здесь? Если я ему не нужен, пусть отпустит.
Чочуш невесело рассмеялся:
– Ты плохо знаешь дугпу Мунхийна! Он никого зря возле себя не держит! Когда я или ты будем ему не нужны, он сделает из наших голов габалы! Это чаши для масла и вина, их ставят на почетное место в храмах и монастырях, рядом с бурханами... Их оправляют в золото, серебро, украшают драгоценными камнями... У дугпы Мунхийна сейчас нет ни одного габала, хотя есть Храм Идама. Рано или поздно на алтарь Агни Йоги потребуются священные чаши. И наши с тобой головы, Техтиек, хорошо для них подойдут - мы и знатные и великие...
Техтиек побледнел, наклонился к Чочушу, спросил шепотом:
– Ты шутишь, бурхан?
– Я не шучу...
Губы Чочуша были растянуты в широкой улыбке, а глаза полны слез.
Глава восьмая
ОБРЯД ОЧИЩЕНИЯ
Выслушав советы и наставления иерея, Винтяй собрал свою худосочную дружину, посадил на коней, вооружил, чем смог, повел в горы, твердо решив крушить по пути встречных и поперечных, кто послабее и сдачи не даст. Но, к его немалому удивлению, все горные тропы и дороги оказались так забитыми верховыми, что ни о какой разбойной потехе и разговора быть не могло. Пришлось даже самим искать потаенные тропы, чтобы сберечь не только коней и оружие, но и собственные шкуры. Да только разве спрячешься от людей? Нет-нет, да и кольнут вслед злым взглядом:
– Хан Ойрот приказал закопать оружие, а вы?
– Уж не с ханом ли Ойротом собрались воевать, орусы?
– Нельзя с оружием-то в святую долину ехать! Винтяй отмалчивался или только щурился, глядя в глаза каждому презрительно и насмешливо. Иногда отмахивался:
– Не нужен нам ваш Ойрот-Бурхан! На охоту едем в
горы!
Но оружие, в конце концов, приказал припрятать до случая, не держать его на виду пока. У Сургаша стали попадаться группы русских кержаков с дубинами. С ними обменивались ухмылками, иной раз перебрасывались словами:
– На охоту, мужики?
– На ее! За двоеногими, хе-хе!..
– А вдруг и у них ружья?
– Попадаются. Да токмо таких-то вояк мы видали!.
– Не скажи! Среди них тоже отменные стрелки попадаются! Белку в глаз одной дробиной бьют!
– Ниче! До сурьезной драчки дойдет, наш верх все едино будет!
В это, последнее, Винтяй верил плохо. Уж слишком много людей орды шло в долину, ставшую священной, послушать хана Ойрота, а если повезет, то и самого Белого Бурхана увидеть!..
Сунься к ним, озверелым!.. Конями затопчут запросто, нагайками посекут, топорами порубят...
– Мало наших,-покачал головой ктитор Василий, увязавшийся с ними на легкий разбой,-может, возвернемся, православные? Куды нам воевать с энтакой оравой, господи прости!
– Возвернуться никогда не поздно!
– отмахивался Винтяй свободной рукой от каждого слова.
– Поглядим, что да как-от... Вдруг в той долине уже стражников видимо-невидимо? Да и солдатов из Бийска-города могли нагнать-от...
– Эт так!
– охотно согласился ктитор.
– Не дадут власти люд православный ворогам в обиду!
Винтяй приосанился: вовремя он веру поменял! Сам император за его спиной теперь стоит!.. Говорил братьям-дуракам, не послушались вовремя... Вот и трясут теперь портами от страху!
– А сторожиться все едино надо!
– подбил итог своим мыслям ктитор. Пока то да се - кишки из нас орда просто-запросто повыпустит!..
Добравшись до истоков Чарыша, Винтяй повел свой крошечный отряд прямо на восток, через горную гряду, чтобы сразу врубиться в центр долины и, если пофартит, уйти через Ян-Озекский перевал. Неожиданно он наткнулся на братьев, расположившихся на обед в двух шагах от тропы. Хотел удивиться, не успел - братья схватились за новенькие винтовки: