Белый павлин. Терзание плоти
Шрифт:
— Я видел тут двух парней. С мешками и сетью, — сообщил Джордж, пока мы сидели, выглядывая из его шалашика.
— Браконьеры, небось, — предположил я. — Ты их окликнул?
— Нет… они меня не заметили. Я спал, ко мне под одеяло забрался как раз кролик, весь дрожал, бедняга, за ним гналась гончая. Ну, я дал псине по шее, та с визгом убежала. Кролик немного побыл у меня… потом тоже убежал.
— Как у тебя настроение?
— На все плевать. Мне наплевать, например, на то, что может произойти сейчас. Отец вполне справляется без меня, а у мамы ведь есть еще дети, которые о ней позаботятся.
— А раньше почему этого не сделал?
— Не знаю. Дома так уютно, всегда есть чем заняться. Кроме того, здесь родные, друзья, а в чужой стране ты один, как перст.
— Тогда почему решил вдруг уехать?
— А чего ради тут оставаться? В долине все дичает, приходит в запустение. Не о чем мечтать, не на что надеяться. Вокруг одно и то же, никаких перемен… все вокруг вызывает у тебя одни и те же мысли, одни и те же чувства, а так хочется какой-то новизны. Да и вообще есть ли здесь что-нибудь стоящее? Имеет ли смысл моя жизнь здесь?
— Я думал, — сказал я, — раз тебе тут хорошо, значит, само по себе это чего-нибудь да стоит.
Он застыл и не отвечал мне.
— Что тебя гонит прочь? Разве не жаль покидать родное гнездо? — спросил я.
— Не знаю. Больше не чувствую себя так, как раньше, до той драки с Эннабелом. И Летти мне жаловалась: «Здесь нельзя жить, как тебе хочется… со своими привычками, по своим законам. Ты словно кусочек мозаики из цветного мрамора в холле, должен соответствовать своему месту, и все. Но тебе не хочется быть каким-то осколком… ты хочешь жить среди других людей и иметь то, чего заслуживаешь…» Она говорила это всерьез.
— Ну, знаешь, мало ли что она скажет. Кстати, когда ты виделся с ней?
— Она приходила в среду, я как раз утром полез на дерево за яблоками. Она залезла вместе со мной. Был сильный ветер, он раскачивал верхушку, а я собирал яблоки. Летти держала корзину. Тут я и спросил ее, не кажется ли ей, что вольная жизнь — самое хорошее, что может быть на свете. Ее ответ ты знаешь.
— Тебе следовало поспорить с ней.
— Похоже, она сказала правду. Не вижу в ее словах ничего дурного.
— Это звучит странно.
— Нет… думаю, она увидела нас со стороны… и ей не по нутру наш образ жизни. А меня она вообще считает жабой, забившейся под кочку.
— Ты должен доказать ей обратное.
— Только как? Я не могу.
— Сдается мне, ты просто-напросто влюбился.
Его рассмешило мое предположение.
— Нет, однако противно, когда в один прекрасный день вдруг обнаруживаешь, что тебе нечем гордиться.
— Это что-то новое.
Он задумчиво кусал травинку.
— И когда ты думаешь уехать отсюда?
— Даже не знаю… пока еще ничего не говорил маме… Конечно же, не прямо сейчас… По крайней мере, не раньше весны.
— Если что-нибудь не произойдет, — многозначительно сказал я.
— Что именно? — уточнил он.
— Что-нибудь из ряда вон.
— Не знаю, что тут может произойти. Разве что сквайр нас сгонит с земли.
— И больше ничего? — поинтересовался я.
Он молчал.
— А ты сделай так, чтобы что-нибудь произошло, — сказал я.
— Не делай из меня глупца, Сирил, — произнес он с отчаянием.
Джип
— Впрочем, знаешь, Сирил, ради того, — сказал он, — чтобы слышать, как она смеется над тобой, сидя за столом напротив тебя, как она поет, шагая рядом с тобой, стоит рискнуть; и потом, когда ты отправляешься мыться поздним вечером, а от огня веет таким теплом и ты устал; и ты сидишь рядом с ней у камина близко-близко…
— В Испании, — сказал я. — Где-нибудь в Испании.
Он не ответил, но вдруг повернулся ко мне со смехом.
— Знаешь, когда я делал копну, поднимал снопы, я чувствовал, будто обнимаю девушку. Такое вот ощущение…
— Тебе лучше быть поосторожней, — сказал я, — а то еще ненароком запутаешься в тенетах собственных мечтаний, и тогда…
Он снова засмеялся в ответ на мои слова.
— Когда мечтаешь, время проходит быстро, — признался он.
— О Господи! — сказал я. — Почему бы тебе тогда не обдумывать планы на будущее, вместо того, чтобы предаваться бесплодным мечтам?
— Ну, — ответил он. — Если мечта хорошая, почему бы и не помечтать?
Мы оборвали наш разговор, и я отправился домой.
Уселся у окна и стал смотреть на улицу. Туман все сгущался вокруг Неттермера, казалось, это призраки встретились там и с грустью теперь обнимались. Я подумал о том времени, когда друг, возможно, не будет больше боронить землю в нашей долине, а в комнате Летти, которая рядом с моей, станет совсем пусто. Мое сердце забилось от мысли о предстоящей потере. Как тяжко носить это в себе! И все же интересно, что станется с Летти.
Утром я встал рано, рассвет едва-едва брезжил, пробиваясь к нам сквозь лес. Я вышел из дома, когда луна еще светила на западе, рассеивая вокруг свой болезненный, зыбкий свет. Утро изменяло, преобразовывало мир. Исчезали последние летние признаки. В лесу было темно… Чувствовался сырой, тяжелый запах осени. На тропинках лежали опавшие листья.
Когда я очутился возле фермы, то вдруг услышал пронзительный лай и визг собак. Я побежал в сторону общинных лугов и увидел, как овцы сбились в кучу, а какой-то зверь прыгал, наскакивал на них. Вдалеке Джордж кого-то преследовал. Послышался выстрел, потом еще, кто-то стрелял из ружья. Я схватил тяжелый камень-песчаник и побежал вперед. Овцы бросились врассыпную, завидев меня. В тусклом свете я заметил серую тень, мелькнувшую в зарослях дрока. Потом на меня прыгнула собака, и я ударил ее камнем изо всей силы. Кажется, попал, потому что собака взвыла от боли и помчалась прочь. Я бросился за ней, продираясь сквозь кустарник, перепрыгивая через заросли ежевики. Снова раздались выстрелы, послышались возбужденные крики мужчин. Зверь, за которым я гнался, исчез из поля зрения, но я продолжал преследование, скатываясь по склону холма. Кто-то бежал впереди меня по полю. Перемахнув через низкую изгородь, я устремился за этим человеком и вскоре разглядел, что это Эмили во весь дух мчалась по мокрой траве. Раздался еще один выстрел, затем послышались крики. Эмили оглянулась, увидела меня и остановилась.