Белый шайен
Шрифт:
Я был в гуще пеших шайенов, выискивая возможность пустить меткую пулю в окопавшегося Блэкберна. Однако из-за беспрерывной стрельбы следопытов мне не удавалось этого сделать. Их пули свистели в убийственной близости. Я лежал в траве и явственно слышал команды майора и восклицания его подчиненных.
— Ребята, их полно в этой траве, — кричал Форсайт. — Сейчас не жалейте патронов!
— Сэр! — послышался голос лейтенанта Бичера. — Двоих убили.
— Где врач? — заорал кто-то в ближних окопах. — тут тяжело раненый!
— Бедняге придется подождать, — отреагировал
Вслед за этим раздался резкий голос Эбнера Гровера:
— Ребята, майора ранило!
— Пустяки, старина, — откликнулся Форсайт. — Без паники! Надо быть мужчиной… Эй, Бичер, сейчас же пригнись или твой лейтенантский мундир будет похож на потрошеную тряпку!
— Сэр! — рявкнул Гровер через секунду. — Конец лейтенанту!
— Проклятье! — с болью отозвался Форсайт. — Я же говорил ему не…
— Нет! Прошу прощения, ранен!
— Слава Богу! Пусть держится!
Майор Форсайт и лейтенант Бичер, командиры отряда, были ранены. Это уже кое-что значило! Третий кавалерист в форме сержанта вскоре принял на себя командование, ибо первые впали в беспамятство.
Я огласил эту новость на лакота и шайенском. Ответом мне был оглушительный индейский рев, с которым воины и поднялись в атаку. Но, не пробежав и десятка шагов, они были вынуждены вновь попрятаться в траве. Скорострельные карабины следопытов не дали им никаких шансов.
Перестрелка то стихая, то набирая новую мощь, продолжалась. Многочисленная группа оглала раза два попыталась пробиться к острову на лошадях. И, естественно, безрезультатно. Тут нужна была одна мощная конная атака. И только та атака, которую возглавит Римский Нос.
Выбравшись из-под обстрела, я вскочил на Маркиза и поскакал к постящемуся лидеру шайенов.
Глава 23
Я проехал через большой шайенский лагерь, не встретив в нем никого, кроме индейских дворняжек и одинокого полоумного краснокожего, важно разгуливавшего среди опустевших жилищ с военными песнями. Все остальные — старики, дети, женщины, в том числе Лаура, следили за битвой на холмах по южному берегу Арикари-Крик. Проведав больного Бента, я направил Маркиза к дальнему холму.
Римский Нос за все это время, казалось, ни разу не сменил позы. Он rio-прежнему сидел под сосной, закинув голову и прикрыв глаза.
— Май юн астс, ни во иш, ниши ва там, на вис там! — шептали его губы. — Силы духов, будьте благосклонны ко мне, сжальтесь надо мной, помогите мне!
— Вокуини, шайенам трудно, — сказал я, тихо присев рядом. — Они теряют воинов и веру в победу.
Он приоткрыл глаза, и я увидел в них разочарование и усталость.
— Духи оставили Вокуини, Ниго, — печально проговорил он. — Они отвернулись от него.
— Значит, ты не будешь биться?
— Если я пойду в бой, он будет для меня последним.
— Ты боишься смерти?
Римский Нос долго молчал. Его устремленный вдаль взгляд был неподвижен.
— Не смерти боится Вокуини. Ниго, — наконец с вздохом сказал он. — А того, что вместе
Настала моя очередь молчать. Я, конечно, зря задал Римскому Носу последний вопрос. Не пристало боевому лидеру бояться смерти. Он всегда бросался ей навстречу во имя благополучия шайенов.
— Извини, Вокуини, — тихо промолвил я. — У шайенов нет более любимого и уважаемого вождя, чем ты. Ради их будущего, ради свободы ты не должен рисковать жизнью. Может быть, духи еще не совсем оставили тебя. Попробуем взять следопытов измором.
Я встал, подошел к Маркизу. Вдруг на своем плече я почувствовал прикосновение и обернулся — Римский Нос был на ногах.
— Мы поедем вместе, Ниго, — твердо произнес он. — Я надеюсь, что обрету расположение духов на военной тропе. Измором белых следопытов не взять. У них много патронов, у них есть конина и на островке можно докопаться до воды. А если кто-нибудь из них выберется отсюда и достигнет фортов, Длинные Ножи быстро придут им на помощь… Мы уничтожим их сегодня. Я сказал!
Он достал свисток из орлиной кости и свистнул три раза. Вслед за сигналом послышался стук копыт его гнедого, пасшегося в долине. Вскочив на лошадей спустя минуту, мы резво поскакали к лагерю.
Вокуини потребовалось около получаса, чтобы нанести на себя боевую раскраску, облачиться в яркие боевые одежды и вооружиться. Выйдя из жилища, он с любовью и заботой расправил на голове знаменитый убор из орлиных перьев. Прыгнув на спину гнедого, он издал мощный боевой клич и, поднимая пыль, понесся вперед.
Когда мы выскочили на вершину господствующего над Арикари-Крик холма, индейцы все еще продолжали обстреливать позиции следопытов. Но после того, как нас заметили, перестрелка прекратилась. Громкое «Римский Нос!» пронеслось по округе, и индейцы разрозненными группами начали прибывать к подножию холма, не переставая выкрикивать имя вождя южных шайенов. Я мельком взглянул на него. В эти мгновения Римский Нос преобразился, его глубоко посаженые темные глаза горели, ноздри вздрагивали от волнения. Он видел: его любили, на него надеялись, он был воином, он был великим вождем.
— Вокуини! — ревела индейская орда. — Веди нас в бой!
— С тобой мы победим!
— Не мешкай!
Римский Нос поднял руку, и шум тут же стих.
— Я поведу вас в бой, — крикнул он. — Я построю шайенов, арапахов и оглала в боевой порядок белых. Только атакуя, как Длинные Ножи, мы сумеем достать окопавшихся следопытов… Убийца Пауни! Высокий Бизон! Желтый Ворон!.. Пусть каждый из вас выберет лучших воинов наших племен. Они поскачут со мной в первых рядах.
Через считанное время на высохшем русле Арикари-Крик выстроилась жаждущая битвы индейская армия. Ее построением руководил сам Римский Нос, и когда воины заняли свои места в ровной колонне, он был явно удовлетворен. Гарцуя на гнедом в десяти ярдах от передовых бойцов, он сказал напутственное слово, которое слышали, наверное, даже притихшие на соседних холмах женщины и дети.