Белый шайен
Шрифт:
— Я счастлив, что люди по-прежнему в меня верят. Я знаю, что, если погибну в бою, они не забудут Вокуини… А теперь, мужайтесь! Посмотрите на наших женщин, детей и стариков… Они надеются на вас, они ждут от вас победы!
Ударом приклада по крупу гнедого Римский Нос пустил его вскачь. Индейская конница рванулась с места и с дикими боевыми кличами вскоре уже неслась позади него.
Я скакал в одном из первых рядов, возбужденный и решительный.
За последним изгибом берега, конница вырвалась на прямое, как стрела, русло ручья, откуда уже можно было скакать во весь опор до самого островка. Боевые кличи загремели громче, когда показались головы окопавшихся следопытов.
Они подпустили нас на триста ярдов и произвели первый залп из карабинов. Индейская конница неслась вперед. Подстреленных воинов сменили те, что скакали позади. Второй залп проделал еще более значительные прорехи в боевом порядке, но из вождей никто не пострадал и атака продолжалась. Впереди был Римский Нос, его внушительная фигура с развевающимся головным убором придавала всем необходимой уверенности. Третий, четвертый и пятый залпы прозвучали, но и они не смогли приостановить мощного напора индейской армии. У следопытов в запасе оставалось еще два залпа.
«Если эти два залпа не выбьют Римского Носа из седла, — мелькнуло у меня в голове, — то следопытам — крышка. Они не успеют перезарядить карабины!»
Эта надежда жила во мне до рокового шестого залпа. Я понял, что одна из пуль нашла тело Вокуини, когда он покачнулся в седле и выронил оружие. Он продолжал скакать, цепляясь за гриву гнедого, но это уже была жалкая скачка. Его все больше и больше клонило к земле. Наконец случилось то, что пронизало мое сердце смертельным холодом: тело Римского Носа бесформенной грудой вывалилось из седла и упало в высокие травы островка. На этом все было кончено. Стремительная атака, которую, казалось, ничто не могло остановить, захлебнулась. Одни индейцы по инерции продолжали скакать вперед, другие разворачивались, чтобы отступить, третьи спешивались и залегали в высокой траве, обстреливая позиции следопытов.
Если бы не Черный Мокасин, наверняка и я бы навеки успокоился на этом проклятом островке. Едва его крепкие молодые руки стащили меня с Маркиза на землю, как зазвучал последний, седьмой залп карабинов.
— Ниго Хайез хотел последовать за Вокуини? — спросил индеец, с укоризной глядя мне в глаза. — Ты был хорошей мишенью, когда тупо смотрел на место падения Римского Носа.
— Спасибо, — сказал я ему. — Мне жаль Вокуини. Он был великим бойцом и человеком. А я толкнул его на смерть.
— Не хорони его раньше времени, — отозвался Черный Мокасин. — Может, его просто ранило. Лежа здесь, в траве, мы не дадим белым к нему пробраться, а когда наступят сумерки, вынесем его отсюда.
Только спустя минуту до меня, обескураженного и подавленного, дошел смысл слов молодого краснокожего. Положив на его плечо руку, я с жаром прошептал:
— Пусть Ма-хе-о хранит Вокуини!
Через некоторое время группа индейцев попыталась пробиться к телу Римского Носа, но плотный огонь следопытов отбросил ее назад. Было сделано еще несколько попыток, которые также не принесли успеха.
Мы с Черным Мокасином лежали ближе всех к тому месту, где Вокуини выбросило из седла, и когда сумерки начали сгущаться, осторожно поползли вперед. Но найти лидера Кривых Копий нам не удалось.
— Боже, неужели следопыты опередили нас? — прошептал я, озираясь по сторонам. Не зная, что предпринять, я уткнулся лицом в землю. Внезапно подул легкий ветерок, и до моих ушей стал доноситься говор из окопов следопытов. Я весь превратился в слух.
— Краснокожие больше не сунутся к нам, — говорил Гровер. — Погиб их духовный лидер… Теперь они слабы…
— Эх, Бичер, Бичер. — Это был голос Форсайта. — Жаль, что он не дожил до того момента, когда мы уложили Римского Носа.
Последовала тишина, а затем снова заговорил Гровер:
— Вот что, майор, Римский Нос лежит где-то тут, поблизости. Попробую-ка, снять с него шевелюру. Это будет отличный подарок коменданту форта Уоллес!
Я с трудом сдержал радостный вскрик. Значит, живой или мертвый, но Римский Нос среди своих. Я поспешил поделиться этой новостью с Черным Мокасином.
— Никто из индейцев не мог пробраться сюда раньше нас, — охладил он мой пыл веским доводом.
Я задумался на какие-то считанные секунды.
— Тогда Вокуини жив! Он сам отполз куда-то.
Черный Мокасин энергично закивал головой, и мы тут же начали прочесывать высокую близлежащую траву. Через минуту где-то рядом послышался слабый стон. Мы повернули на этот звук. Вокуини лежал на животе у крошечной лужицы воды. Он действительно был жив.
Всю ночь и рассвет следующего дня я, как и многие шайены, провел в типи Римского Носа. Да, бесстрашный индеец заканчивал свой земной путь. Роковая пуля прошла через внутренности и повредила ему позвоночник. Он потерял много крови, ничего не говорил, иногда в беспамятстве тихо стонал.
Лишь утром, предчувствуя близкий конец, он окинул типи осмысленным взглядом. Первым человеком, с которым он заговорил, был Тонкахаска — Высокий Бизон. Вокуини сказал ему, что отныне он будет стоять во главе сражающихся шайенов. Вторым стал Белая Лошадь, уважаемый боевой вождь, которого он обязал быть верным помощником Высокому Бизону. И потом, каждому из вождей он нашел что сказать. Я видел, как у многих из них заблестели на ресницах слезы. И не мудрено. Они стояли у смертного одра выдающегося соплеменника, покрывшего и себя, и свой народ великой славой.
Я держался в стороне и никак не ожидал, что перед кончиной Римский Нос удостоит меня вниманием и скажет самые теплые, проникновенные слова.
— Оставьте нас с Ниго Хайезом одних, — тихо, но так, чтобы слышали все, проговорил он.
Присутствующие покорно удалились из жилища, в то время как я шагнул вперед и опустился перед Вокуини на колени.
Зажав мою ладонь в своей руке, он некоторое время оставался лежать молча.
— Ниго, я ухожу к праотцам, — сказал он затем едва слышно.