Белый шайен
Шрифт:
— С пробуждением, Кэтлин, — насмешливо проговорил он и отошел к центру поляны, где горел небольшой костер. Вокруг него сидели восемь оставшихся в живых арикаров и Стив Блэкберн. Риверман присел возле, не сводя глаз с поджаривающихся над костром кусков оленины.
Я осмотрелся. Слева от меня, связанный сыромятными ремнями, стоял у дерева Вапа Хакиту. Справа, также привязанные к деревьям, находились двое незнакомых тетонов.
— Кто они? — спросил я Вапу Хакиту. — И как оказались здесь?
— Сансарки, — ответил он. — Вакийя Зиткала — Маленький Гром и Птан Синта — Хвост Выдры. Они из отряда Ловца Орлов. Утром охотились где-то здесь, и попали в плен к арикарам.
Двое сансарков кивнули мне, и я ответил тем же.
— Будь настоящим воином. Шайеласка, — сказал Вапа Хакиту. — Я слышал, нас всех собираются пытать. Мы должны быть мужественны, и тогда Вакантанка примет нас в своих землях с улыбкой на устах.
Произнеся это, оглала устремил взгляд поверх верхушек берез, давая знать, что он готов достойно принять муки.
— Привет тебе, Шайеласка, — поприветствовал меня один из сансарков. — Я — Вакийя Зиткала. Я много слышал о тебе.
— Ты знаешь, что ждет нас? — спросил я.
— Пытки и смерть. Но Вакийя Зиткала — лакота. он не боится смерти.
«Она придет не скоро. — подымалось мне. — Мы будем завидовать мертвым Арикары славятся в прериях изощренными пытками».
Я скользнул взглядом по их лоснящимся от медвежьего жира лицам. Жестокость сквозила в каждой черте их скуластых бронзовых физиономий. Нечего было ждать пощады от этих головорезов. Тем более мне. Уж Блэкберн, наверное, не поскупился на краски, рассказав им о том. как я когда-то прикончил кучу пауни — ближайших родственников племени арикара.
Когда подоспело мясо, индейцы с жадностью накинулись на него. Обжигаясь и фыркая, они рвали оленину, словно оголодавшие собаки. И вряд ли Риверман уступал им в обжорстве. Я вспомнил, как его угостили в жилище Боевою Оперенья, и сплюнул от захлестнувшего меня негодования. Его приняли за гостя и друга, а он оказался отпетым подлецом.
Покончив с мясом, Блэкберн вытер руки о свою замшевую куртку, сунул в рот длинную сигару и прикурил ее от горящей хворостины. Затянувшись несколько раз, он встал и подошел ко мне. Его узкое волевое лицо почти не изменилось с тех давних пор, разве что углубились морщины.
— Ну что ж, Кэтлин, — сказал он с издевкой. — Вот мы и свиделись.
— За счет обмана и подлости, — отрезал я.
— Хм-м… иначе не было бы этой теплой встречи. — Конец его сигары плясал в такт словам. — На войне все приемы хороши. А ты не забывай, что между нами да-а-авняя вражда. — Он поднял на меня указательный палец. — Ты, надеюсь, не будешь спорить, что последняя игра здорово удалась мне. Я поставил на Ривермана и получил то, о чем так страстно мечтал все эти годы.
— Ты выбрал для этого подходящего человека.
— Не скрою, он мне приглянулся сразу. Такие люди для меня — находка. И ведь купил-то я его за бесценок, за какое-то ружье, патроны и мою благодарность.
— Ты любишь играть в грязные игры. Блэкберн, — заметил я. — Даже Тони — и тот порвал с тобой.
— Ты — о Сайкзе?.. Что ж. наши пути должны были когда-нибудь разойтись. Когда дело касается золота, как-то не хочется, чтобы на него зарились другие. — Губы Блэкберна широко раздвинулись в довольной ухмылке. — Я слышал. Тони пытался отыскать дорогу к золотишку, но промахнулся. И не единожды.
Он сунул руку за пазуху и извлек оттуда завернутый в кожу пакет.
— Вот она — карта. Без нее до золота не добраться. Кстати, ты с Лаурой не пробовал счастья? Она ведь тоже видела эту лощину…
— Нам не нужно никакого золота. — ответил я. — Но почему ты все никак до него не доберешься?
— В тех краях небезопасно. Не хотелось бы еще раз попасть в руки дикарей. Го золото никуда от меня не уйдет. А вот когда генералы пошлют туда солдат, я не останусь в стороне.
— Тебе, вроде бы, давали десять лет, — сменил я тему разговора. — Не выдержал, сбежал?
— Ну, нет, — осклабился он. — Отпущен на свободу за хорошее поведение. Из Ливенуорта, знаешь, не убежишь Так вот, покинул тюрьму и сразу набрал себе краснокожих ребят. За виски и кое-какие подачки они служат мне не хуже пауни.
— Ты заставишь их пытать нас?
— О, Кэтлин!.. Мне не надо ничего им говорить. От твоих пуль и стрел погибли их родственники и друзья. Они готовы содрать с вас всю кожу, полоску за полоской, пока вы не станете походить на ошкуренных кроликов. А если я им и скажу что-то, то только о том, чтобы ты умер напоследок. Посмотришь, как корчатся в муках твои тетоны, пожалеешь их, может быть, всплакнешь, и уж после наступит твой черед. К слову сказать, к тебе арикары воспылали особой «любовью», когда я поведал им об убитых пауни. Так что, будь готов, Кэтлин.
Он засунул пакет обратно за пазуху и пошел к костру.
— Блэкберн! — окликнул я его.
Он остановился, повернулся лицом ко мне.
— Что?
— Не беспокой Лауру. Пусть она воспитает сына.
— Об этом можешь не волноваться. Прошло много лет, у меня здесь, — он постучал по груди, — ничего к ней не осталось. Только месть к тебе, которая с годами лишь крепла.
Блэкберн развернулся и, вместо того чтобы пойти к костру, зашагал к своей лошади. Порывшись в седельных сумках, он достал из них несколько фляжек.
— Смочите глотки, ребята! — прогремел он. — Вам нужно быть немного навеселе перед жуткой работой.
Арикары вскочили с мест, издавая радостные вопли. Блэкберн покрутил фляжки над головой и бросил их в гущу краснокожих. Ни одна не коснулась земли. Обладатели фляжек припали губами к горлышкам, остальные с возбужденными глазами ждали своей очереди. По поляне поплыл густой запах гнилого пойла. Посудины ходили по рукам, пока не опустели.
Довольно! — гаркнул Блэкберн, увидев, что краснокожие жадно посматривают на него в ожидании добавки.