Белый шайен
Шрифт:
— Там Ташунка и воины моего клана. Вапа Хакиту будет сражаться бок о бок с ними.
— Что ж, удачи, Вапа. Постарайся остаться целым и невредимым. Длинным Ножам, кажется, наступает конец.
Боевое Оперение улыбнулся, крикнув мне на прощание:
— Хукка-хей! Сегодня хороший день, чтобы умереть!
Он погнал свою лошадь по склону и вскоре смешался с хункпатилами.
Надо признать, что местность, на которой разворачивались события, давала индейцам очевидные преимущества. От берегов Литтл-Биг-Хорн до возвышенностей протянулось несколько извилистых балок и лощин, и когда по ним поехали шайены, арапахи, янктонаи и санти-сиу, я посчитал, что жизнь офицеров и солдат 7 — ой Кавалерии в опасности. Увидев же, как вслед за перечисленными племенами по балкам пошли хункпапа, миннеконджу, сансарки, ухенопы, возглавляемые Прикоснись-К-Тучам, Вороньим Королем и Горбом, я понял, что она, эта жизнь, стала отсчитывать последние минуты.
Первыми погибли пятьдесят солдат Кью и Колхауна, которые, не подозревая о маневре краснокожих, ринулись в поисках спасения по одной из извилистых лощин. Встречный вражеский поток опрокинул их и уничтожил в считанные секунды.
Воодушевленные успехом индейцы вырвались на равнину и с тем же напором бросились на тех, кто еще оставался на дальнем холме. Кью и Колхаун были убиты сразу. Без офицеров солдаты в панике заметались, не зная, что предпринять. Они городили чушь, пока не прислушались к высокому сержанту. Тот попытался образумить уцелевших, и преуспел в этом. Сержант знал, куда ему отступать — к соседнему холму, где еще держался отважный и безрассудный генерал.
Отступающие Длинные Ножи яростно отстреливались, в особенности сам сержант, два карабина которого не знали передышки. Но у индейцев было преимущество, и из первоначальных семидесяти солдат до Кастера дошло только двадцать.
Индейцам досталось множество лошадей, боеприпасов, оружия. Они гордо разъезжали, надрывая глотки пронзительными воплями.
Пять минут спустя Кастер допустил последнюю ошибку, роковую, непоправимую. Вместо того чтобы совершить прорыв к реке и дальше — к Рено, он разогнал всех лошадей и на насквозь простреливаемом склоне пешим остался перед молниеносным индейскими всадниками. Хочу заверить, что генерал знал, где окопались Рено с Бентином, ибо каким-то непостижимым образом разведчик кроу Ши-Хис, Кудрявый, сумел к нему пробраться и сообщить необходимые сведения. Что помешало ему принять мудрое решение, неизвестно.
Сначала вместе с ним вверх по склону холма пошло около ста человек. Огонь индейцев усилился и, через минуту их осталось семьдесят. Затем — пятьдесят, сорок, тридцать. В конце концов, кровавую точку в этом деле поставил Бешеный Конь. До вершины Кастеру оставалось пройти не более тридцати ярдов, когда на нее по противоположному склону поднялись хункпатилы и Плохие Лица. Это был закономерный финал драмы. В живых осталось только трое — генерал Кастер, сержант и скаут. Сержант был тем, кто повел за собой людей Кью и Колхауна. Они отбивались, как могли. И вот уже не стало скаута. Кастер поднял флаг и, размахивая им, стрелял из револьвера до тех пор, пока точный выстрел не свалил его на землю. Последним умер высокий сержант, но прежде чем отойти в мир иной, он оставил по себе память у индейцев. Это про него говорили: «Человек с шевронами на рукавах был самым живучим и храбрым. Не смотря на множество ранений, он продолжал убивать из двух карабинов, которые стреляли одновременно. Умерли все, даже Пахинханска — Длинноволосый, а этот стоял на ногах и походил на злого духа».
Когда его карабины смолкли, и он упал на спину, я пообещал себе взглянуть на этого непробиваемого сержанта, пережившего всех.
Внезапно наступила жуткая тишина, а после нее последовали частые одиночные выстрелы — это бродившие по склону победители добивали раненых.
Я вспомнил о предсказании Сидящего Быка. Старый провидец не обманул тетонов. Почти триста Длинных Ножей нашли смерть на берегах Жирной Травы, в сердце лучших охотничьих угодий северных племен.
Разделавшись с Кастером, окрыленные победой индейцы дружно переправились через реку, чтобы добить и Рено. Как раз в это время на холме за Литтл-Биг-Хорн появились ищущие генерала капитаны Уэйр и Бентин. Обнаружив громадное скопище краснокожих, которые распевали победные песни, они резво вернулись обратно к холмам, к своим вырытым окопам.
Я тронул пятками лошадь и направил ее к месту последнего боя Джорджа Армстронга Кастера.
Добивать раненых вместо мужчин здесь остались индейские подростки с томагавками в руках и вооруженные ножами женщины.
Я медленно поднимался по склону, то и дело объезжая убитых.
Капитаны Кук и Рид лежали чуть выше подножия плечом к плечу. Глаза одного были закрыты, неподвижный взгляд другого устремился в небо. Самый младший из братьев Кастеров, Бостон, был завален трупами трех солдат. Виднелось лишь его юное лицо с едва пробившимися усиками.
Томаса Кастера я узнал с большим трудом. Его лицо было сплошным месивом. Выше по склону лежал старший Кастер, мертвый и совсем не страшный. Белокурые, уже редкие волосы его разметались по земле и при каждом дуновении ветерка шевелились.
Ближе всех к вершине холма лежал высокий сержант. Я направил к нему лошадь. Его покрытый пылью мундир сразу привлек мое внимание, ибо был прострелен в десятке мест. Руки сержанта все еще сжимали карабины. Превозмогая боль в плече, я спустился с лошади, чтобы получше рассмотреть павшего. Мужественные черты лица сержанта Батлера врезались мне в память на всю оставшуюся жизнь. Я с вздохом склонил голову перед этим героем. Потом я пошел вниз, и тут мой взгляд упал на скаута. Его лицо было покрыто разводами от пота и пылью, голова лишилась скальпа, но даже в таком виде я все же признал в убитом… Блэкберна! Зачем мой старинный недруг поехал с Кастером? Почему вообще оказался вовлеченным в битву? Почему не остался в стороне?
Эти вопросы долго вертелись в мозгу, пока я стоял над Койотом Кайова. Ответов на них не находилось. Только предположения вроде того, что опытный волк потерял нюх и попал в самое пекло по недоразумению. Одно мне было понятно. Его неистребимое желание жить, ведь на холме он умер почти последним. Когда человек владеет картой пути к золоту, ему во что бы то ни стало, хочется уцелеть.
Я наклонился, пошарил у Блэкберна за пазухой и через пару секунд извлек оттуда завернутую в кожу карту. Две пули попали в карту, но, развернув её, я убедился, что все вехи пути прекрасно сохранились.
Признаюсь, в первое мгновение и во мне холодной змеей шевельнулась жадность. Я озирался по сторонам долго, пока не понял, что у меня не могло быть соперников, если не считать мертвецов.
Успокоившись, я схоронил карту на груди, с трудом взобрался в седло и поехал к Лауре и сыну.
Мне трудно описать их реакцию после того, как я откинул полог своего жилища, которое стояло в лагерном кругу оглала на том же старом излюбленном месте. Тут были испуг и удивление, радость и слезы. В последнее время я так редко баловал семью своим присутствием, а здесь и вовсе пропал, как сквозь землю провалился.
Скажу, что меня встретили как любимого мужа и отца, которого уже и не чаяли увидеть. Расцеловав родных, я вкратце рассказал о моих злоключениях и поделился с Лаурой радостью по поводу гибели злейшего врага и обретения «золотой» карты. Затем, не взирая на непрекращающуюся стрельбу и боль в плече, заснул мертвецким сном.
Глава 13
Я проснулся на следующий день ближе к полудню. Стрельба по-прежнему не стихала.
— Как ты, милый? — спросила Лаура, подсаживаясь ко мне.