Белый туман
Шрифт:
Тогда Френсис предприняла последнюю попытку:
– Умоляю тебя, Кристофер, если я для тебя ничего не значу, подумай хотя бы о Луизе. У нее маленький сын, которого нужно растить.
Однако ревность уже совершенно затмила ему рассудок, и он только усмехнулся в ответ:
– Если бы ты действительно заботилась о ее чувствах, то не стала бы делить ложе с ее мужем. Интересно, знает ли наша славная леди Херрик о том, что та женщина, которую она всегда считала своей самой близкой подругой, вполне возможно, носит под сердцем ребенка от ее благоверного? Скажи мне, уж не стоит ли Херрик в это самое мгновение на коленях перед женой в Хартли-Мэнор, успокаивая свою совесть?
Френсис в ответ только молча уставилась
– Так я и думал. Этот человек слишком труслив, чтобы открыто сознаться в своих прегрешениях. Так или иначе, жена Херрика должна быть мне благодарна – ведь я оказываю ей услугу, избавляя от лишних мук. В отличие от меня она никогда не узнает, что чувствуешь, когда твое сердце разбито.
В конце концов Френсис, оставшись одна в своей спальне, могла лишь беспомощно наблюдать за тем, как Кристофер, старый герцог, его отец, а также Кристиан, которому тогда только исполнилось девять лет и которого они нарочно подняли среди ночи с постели, чтобы мальчик мог собственными глазами увидеть, что натворила его мать, исчезли в предрассветном сумраке среди болот и вересковых пустошей Уилтшира. Она не отходила от окна до середины утра, когда из них троих вернулись только двое, доставив безжизненное тело третьего, перекинутое через спину коня.
И вместе с тем, несмотря на ужасную трагедию, разразившуюся в те черные для нее дни, Френсис не сожалела о содеянном, поскольку из всех этих страданий, душевной боли и потерь на свет появилась ее дочь, ее самое бесценное сокровище.
С той самой ночи, когда только что родившегося младенца передали на руки матери, Элинор стала для нее поистине даром небес. Прошло уже полгода после смерти Кристофера, и только беременность помешала Френсис свести счеты с жизнью – это и еще преданность ее сына. На удивление смышленый для своих десяти лет, Кристиан стал самым стойким сторонником Френсис, делая все, что было в его силах, чтобы защитить свою младшую сестренку от любых нападок. Он охотно взял на себя роль брата, друга и заместителя отца и никогда не осуждал Френсис за тот выбор, который она когда-то сделала. С годами Элинор превратилась в веселую, обаятельную молодую женщину, полную самых радужных надежд на будущее – настоящий луч солнца, озаривший их унылое существование, – до тех пор, пока несколько месяцев назад все не рухнуло в одночасье, когда ей волей-неволей пришлось узнать правду.
После того как Кристиан вынужден был поведать ей ту мрачную историю во всех подробностях, Элинор бежала из замка, бесследно скрывшись в ночи. С тех пор они не получили от нее ни одного письма, и никто не видел ее, несмотря на щедрую награду, предложенную за ее возвращение, и поиски, которые велись по всей стране Кристианом вместе со старым герцогом, в котором сознание своей вины за случившееся вызвало резкую перемену к лучшему.
Элиас Уиклифф, четвертый герцог Уэстовер, большую часть своих семидесяти трех лет жизни провел, злоупотребляя властью, которую давали ему его богатства и громкий титул. В глазах посторонних он слыл человеком проницательным и умным, чье умение вкладывать деньги и бережливость позволили сколотить состояние, величина которого была неизвестна даже короне. Однако для своих домашних он являлся настоящим тираном, деспотом, Наполеоном в его самых худших проявлениях, привыкшим распоряжаться жизнями зависимых от него людей, словно фигурками на шахматной доске. В первый же день, когда Френсис представили ему в качестве будущей невесты его единственного сына Кристофера, старый герцог выразил свое отношение к ней абсолютно ясно и недвусмысленно:
– Вы можете поздравить себя, дорогая. Вам одним махом удалось возвысить своих родных до такого положения, о котором они в любом другом случае не смели бы даже мечтать.
Однако за право принадлежать к клану Уиклиффов
Как только девушка, узнав тайну, бесследно исчезла, между Кристианом и старым герцогом произошел ожесточенный спор. Оба они дали волю давно сдерживаемым чувствам, и впервые в жизни Кристиан получил возможность высказаться прямо, в то время как ему столько лет приходилось молча страдать, защищая мать и Элинор. В свою очередь, герцог тоже сбросил с себя броню внешней неприступности, и за его черствостью открылась правда – правда о целой жизни, отравленной стыдом и сожалением из-за того, что у него не хватило в свое время воли бороться за любимую женщину.
В конце концов, столкнувшись напрямую с плачевными последствиями, к которым привела его собственная гордыня, старик сдался, обвиняя себя в исчезновении Элинор. Каким-то чудом горе сблизило деда и внука, не жалевших никаких сил и средств, чтобы ее найти. Герцог дал себе слово, что как только Элинор объявится, он посвятит весь остаток своих дней тому, чтобы загладить ошибки прошлого. Однако прошло уже довольно много времени, а о ней по-прежнему ничего не было слышно, так что они почти утратили всякую надежду. Френсис уже отчаялась когда-либо снова увидеть дочь, прижать ее к груди и попросить прощения за то, что своими поступками причинила ей боль.
Утреннее солнце успело подняться высоко над кронами деревьев в Гайд-парке, стук проехавших мимо экипажей свидетельствовал о том, что час был уже поздним, поэтому Френсис решила вернуться в Найтон-Хаус. Кристиан и Грейс должны были прибыть во второй половине дня из Скайнегола, а их друзья, герцог и герцогиня Девонбрук, которые тоже только что вернулись в столицу, пообещали этим вечером прийти к ним на обед, так что ей предстояло сегодня немало дел.
Френсис поднялась со скамьи и сложила принесенное с собой покрывало, швырнув последние крошки хлеба белкам, резвившимся у подножия дуба рядом с ней. Обернувшись к воротам, служившим выходом из парка, она вдруг заметила чью-то фигуру, которая медленно направлялась по тропинке в ее сторону. Судя по ее виду, то была женщина, однако с такого расстояния Френсис не могла разглядеть ее лица. Вместе с тем в ее походке, в самом облике присутствовало нечто очень знакомое, что сразу напомнило ей о…
В течение нескольких минут Френсис стояла, не сводя глаз с приближавшейся женщины, и с каждым мгновением волнение в ее груди все нарастало. Френсис спрашивала себя, не грезит ли она наяву.
– Здравствуй, мама.
При первых же звуках знакомого голоса дочери Френсис уже не пыталась сдержать слезы. Она выронила из рук плед и тихо заплакала, открыв объятия навстречу подошедшей Элинор.
– О, моя дорогая, дорогая доченька! – произнесла она, поглаживая руки Элинор и крепко прижимая ее к себе. – Мне так тебя не хватало!
– А мне – тебя.
Френсис на мгновение отстранилась от нее, чтобы взглянуть на дорогое ей лицо, которое она уже почти отчаялась когда-либо увидеть снова. Элинор заметно переменилась. Теперь она выглядела старше, мудрее. От прежнего юного азарта не осталось и следа. Френсис грустно покачала головой:
– Элинор, мне так жаль, что я причинила тебе столько боли!
– Я знаю, мама. – Элинор смахнула слезинку с материнской щеки одним движением своего затянутого в перчатку пальца. – И я тоже очень сожалею о том, что покинула вас, не предупредив никого о том, куда я направляюсь. Просто мне нужно было на время уехать из Скайнегола и самой во всем разобраться.