Белый верх, чёрный низ
Шрифт:
Однако укорять Дьяра в легкомыслии Фрая не стала. Ласково взглянула, благодаря за поддержку, и объяснила:
— Ректор обладает сильным уровнем дара. Он даже волю других высших запросто ломает. Мой дар может защитить от чужого воздействия только меня. А как он сработает на тебе, я не знаю. Не уверена, что Легус не разрушит моё внушение. Я-то попробовать могу, но это большой риск. И никаких гарантий.
— В смысле? — опешил Дьяр. — Ты же смогла отменить его приказ тебя убить.
Я оружие бросил, а он ничего сделать не смог. Значит, ты сильнее.
— Я не понимаю, почему так получилось, — вздохнула девушка. — Хорошо,
— Ты, подруга, руки не опускай. Попытка не пытка, лучше рискнуть, чем трусливо лишить себя шанса остаться при своём уме. Кстати, кое-какие моменты я бы забыл с удовольствием. Не уверен, что будет приятно вспоминать, как Аталла над своим парнем измывалась. А можешь мне внушить, что она передо мной на коленках ползала и извинялась? Весело бы было.
— Нет, Дьяр. Ложные воспоминания это из разряда фантастики. Я могу только заставить забыть реально произошедшее. Биополе квазаров лишь разрушает уже существующие связи между нейронами в функциональных зонах мозга, отвечающих за хранение информации. Навсегда или на время. Всё без разбора или точечно. Это зависит от умения управлять даром.
— Ты опять за старое, Фрая! Не грузи меня научной хренью! — преувеличенно возмутился парень. Пытался соответствовать привычному образу, за которым было так удобно прятать свои истинные чувства. А заодно отвлечь подругу, которая в ответ на шутовское высказывание негодующе ткнула низшего кулаком в бок. За этот год она убедилась, что нотации о важности науки для Дьяра пустой звук, внушать ему эту мысль не считала правильным, а проигнорировать очередное проявление легкомыслия не могла.
Руку он перехватил. Мягко, но уверенно завёл её за спину сердитой высшей, заодно прихватывая и вознамерившуюся ему помешать вторую. Тесно сжал в объятиях и с почти отчаянным исступлением прижался к девичьим губам.
Долгий страстный поцелуй с лёгкостью вымел из головы все здравые мысли и опасения. Ни Фрае, ни Дьяру не хотелось тратить оставшееся у них драгоценное время на глупые споры и ссоры. Хотелось иного — жарких объятий, томных стонов, несдержанной порывистости движений и сладких судорог удовольствия, лишающих сил на пике наслаждения...
И уже совсем поздним вечером, практически в ночь, лежа в кровати, обнимая уютно устроившуюся у него под боком девушку и глядя на слабо светящийся потолок, Дьяр, несмотря на браваду, ощущал беспокойство. Ему было не по себе от осознания, что придётся забыть то важное и ценное, что появилось в его жизни. Портилось настроение от одной только мысли, что он станет считать Фраю чужой. Не будет чувствовать той нежности, что рождалась в душе, когда она оказывалась рядом. Потеряет ту, от одного взгляда на которую щемило сердце, а в глазах темнело от желания. Первая любовь не относится к числу того, что можно легко выбросить как мусор. Пусть даже временно.
Однако тревожить девушку своими капризами Дьяр считал проявлением слабости, недостойным мужчины. И потому внешне беспечно и с дурашливым напором поинтересовался:
— Когда начнёшь со мной работать?
— Завтра утром. Только... — Фрая вздохнула, понимая — пришло время решиться на то, что ей не нравилось, но было неизбежно. Эта необходимость мучила и терзала, но высшая
Дьяр невнятно протестующе буркнул, не желая предавать свою любовь, но решил, что прямо сейчас спорить смысла нет. Вот вернутся к нему воспоминания, тогда и будет доказывать, что его место рядом с ней. И тем не менее напоследок жестом собственника притиснул Фраю к себе. Так они и уснули.
* * *
Мерзко. На душе противно, словно акабса в неё нагадила. Высшие ведут себя двулично — весь год гнобили низших, а сейчас остались чистенькими. Мол, не помнят низшие, значит, и не было ничего, а на собственную совесть можно забить. После стирания памяти на общей лекции второкурсники даже сели отдельно от своих бывших напарников. А низшие точно так же, как в начале года, веселились и не особо стремились общаться с чопорными высшими, предпочитая своих соотечественников...
Знал бы ты, дорогой мой дневник, как мне, даже зная о временном эффекте потери памяти, было неприятно видеть меняющегося на глазах Дьяра. Чужого, отстранённого, воспринимающего меня всего лишь как давнюю знакомую. Одну из однокурсниц. Мне казалось, он за этот год всё же стал более серьёзным и сдержанным, а теперь вновь превратился в недалёкого ума, беспечного дурня.
Словно перестал осознавать, что находится в логове сплюшек, где надо быть начеку, и почувствовал себя как дома, среди друзей.
И учёбу он снова начал считать тяжкой повинностью и радостно вопил громче всех, когда сдал выпускной зачёт. А я понимала, что это формальность и результаты засчитали бы всем без исключения, независимо от качества выполнения. Больше нет необходимости держать низших в академии, и их нужно красиво выставить вон. От этого фарса настроение ещё больше портилось.
А уж как я переживала, когда за Дьяром закрылась дверь кабинета, в котором ректор проверял качество коррекции памяти! Я места себе не находила, нарезая круги по парку — ждать у входа в аудиторию нам запретили. Итоги нам не сообщали до последнего, мучая неизвестностью. Лишь после обеда собрали в лекционной, и Ламиара удовлетворила наше любопытство. Причём частично. Она не стала персонализировать, обобщила. Мол, были недочёты, которые связаны с недостатком опыта. Не переживайте, навык придёт со временем. Не будем говорить о проблемах, заботясь о вашей самооценке...
В общем, и халтурщиков, и неудачников объединили и простили. Разбирать ошибки не стали, а всё, что упустили студенты, доделал ректор. По сути, подход к оценке результатов нашей аттестации мало отличался от того, который применили к низшим. И рассчитан он был на то, чтобы все выпустились. Оплошности студентов это пятно на репутации преподавательского состава. Невыгодно их афишировать.
Оттого и осталось неизвестным, насколько успешно я поработала с Дьяром. Это тревожило, нервировало, а проверить — нереально. Восстановление воспоминаний Дьяра завязано на момент возвращения на планету, и либо он всё вспомнит, если наша уловка сработала, либо ничего не вспомнит, если ректор «помог». А сейчас поведение парня при любом раскладе будет однотипным. Остаётся лишь надеяться на лучшее.