Белый ворон Одина
Шрифт:
— Ничего я тебе не должен, — огрызнулся я.
— Я не пойду!
Слегка подавшись вперед, я внимательно посмотрел на монаха. И снова — в который уж раз — пожалел, что не убил его, когда имел такую возможность.
— Это не нам с тобой решать, — устало возразил я. — Думаешь, мнехочется идти? Но раз князь решил, придется подчиниться. А теперь пораскинь мозгами, монах. Если уж я сам себе не могу помочь, то как я смогу помочь тебе?
— Не боись, Мартин! — пропел Финн с насмешливой улыбкой. — Христос тебе поможет.
Его издевка достигла цели: Мартин ожег Финна оскорбленным взглядом. После чего упрямо выпятил подбородок и повторил:
— Я не пойду!
— Ну, тогда можешь остаться и посидеть на колу, — равнодушно проговорил Квасир, отрываясь от своей работы (он в этот момент трудился над подшлемником). — Ты сильно ошибаешься, коли думаешь, что нас волнует твоя судьба.
— Это не мое дело, — настаивал Мартин. — Я с самого начала не желал участвовать в вашей безумной затее.
— Отлично, — злобно проворчал Финн. — Тогда мы поделим твою долю. — И добавил, подумав: — Если дело вообще дойдет до раздела сокровищ…
Он метнул в меня неприязненный взгляд. Я уж было приготовился к обычным препирательствам, но тут, к моему удивлению, Мартин снова вмешался в разговор.
— Скажи, а зачем оно тебе? Ну, для чего ты хочешь это серебро? — обратился он к Финну.
Тот непонимающе заморгал. Было видно, что вопрос монаха поставил его в тупик. Действительно, глупый вопрос — с точки зрения моих побратимов.
— А как можно нехотеть целую гору серебра? — искренне удивился Финн. — На него можно купить столько всего хорошего.
— Ах да, конечно, — покивал Мартин. — Вкусная еда, изысканные вина, красивые женщины… Но, допустим, ты все это получил. И что дальше, Финн Лошадиная Голова?
— А дальше можно купить отличный меч, — сказал Пай, и взгляд его мечтательно затуманился. — Опять же, меха на зимний плащ.
— Корабли, — подбросил идею Иона Асанес.
Мартин опять согласно кивнул, однако Финн, уже заподозрив подвох, нахмурился.
— Ну, а потом… когда вы все это уже получите? — гнул свою линию монах (он разволновался, в уголках губ появилась пена). — Что потом? Еще вина и женщин, пока не стошнит? Какой толк держать в руках прекрасный меч, коли знаешь, что он тебе не пригодится в походе? А, с другой стороны, зачем тебе идти в поход, если у тебя уже есть все, что душа пожелает? Ответь, Финн?
— Ха! — беспечно отмахнулся Рыжий Ньяль. — Ты же христианский священник. Что ты можешь знать о таком? Да и потом… ты ведь и сам мечтаешь о богатстве. Твое копье — та же самая куча серебра. Недаром моя бабушка говорила, что жадность и обман всегда рука об руку ходят.
Мартин
— Я знаю, — сказал он, — тихая старость — вовсе не то, о чем вы, викинги, мечтаете. Для вас хуже нет, чем старыми и немощными сидеть на завалинке, пускать слюни и тревожиться, хорошо ли спрятаны ваши денежки. И не найдут ли их женщины, которые смеются над вашим бессилием… Или ваши сыновья, которые ждут не дождутся, когда же вы наконец помрете.
Мрачная картина соломенной смерти, нарисованная монахом, заставила всех на время примолкнуть. С удивлением я заметил, как на лицо моего побратима Финна легла тень. Никогда прежде я такого не видел и даже затруднился сразу подобрать слово.
И лишь спустя мгновение понял, что это был страх.
Спасибо Ионе Асанесу, который прервал тягостное молчание:
— А я все же думаю, что тебе не отвертеться, Мартин-монах. Ты пойдешь с нами!
— Не пойду, — упрямо мотнул головой Мартин.
— Ну, ты, горшок с мочой! — взорвался Рыжий Ньяль. — Скажешь еще раз, и я позабочусь, чтоб это оказалось правдой. Останешься здесь навеки! Для несогласных есть меч, как говаривала моя бабка. Думаю, эта пословица подходит как нельзя лучше.
— Да, суровая женщина была твоя бабка, — хохотнул Гирт. — Уж и не знаю, право, радоваться или горевать, что не довелось с ней познакомиться.
— Никуда ты не денешься, — сказал я, глядя в тусклые уголья его черных глаз. — У меня есть палка, за которой ты пойдешь хоть на край света.
Мартин пару раз моргнул. Весь пыл с него как ветром сдуло. Лицо его страдальчески искривилось, и я понял, что попал в точку. Уж этот крючок держал его накрепко — как никакой другой.
— Но ты же пообещал отдать мне Священное Копье, — просипел он хриплым от ярости голосом. — В обмен на то, что узнал от меня.
Теперь Мартин был вне себя, он весь дрожал, крючковатые пальцы непроизвольно сгибались и разгибались.
— Все меняется, монах, — ответил я. — Лично мне плевать, если ты окончишь свои дни на колу. Но Владимир-то считает тебя моим человеком. Это означает, что я за тебя в ответе и просто так бросить не могу. Повинуйся мне, Мартин, и ты получишь свою палку… в конце концов.
— Либо не повинуйся, — с кривой улыбкой вмешался Рунольв Заячья Губа, — и тогда получишь палку… в зад.На выбор.
Все вокруг засмеялись, ибо шутка получилась грубоватая, но смешная. Вот только монах вряд ли был в состоянии оценить ее.
Из груди Мартина вырвался сдавленный всхлип.
— И почему я должен верить? — спросил он.
— Потому что я обещаю тебе это и беру Одина в свидетели!
Монах осклабился в своей чернозубой улыбке.