Бен-Гур

Уоллес Льюис

– В палестру [35] ?! – воскликнул Аррий.

– Нет, в римский лагерь.

Начальнику не подобало так говорить с невольником. Appий заметил это и быстро изменил и тон, и голос.

– Иди, – сказал он, – и не воображай себе ничего. Я, может, шутил с тобой. Впрочем, – задумчиво глядя, добавил он, – если ты будешь вспоминать о нашем разговоре с некоторой надеждой, то выбирай или славу гладиатора, или службу солдата. Первая может расположить к тебе императора, вторая не даст тебе ничего. Ты ведь не римлянин. Иди.

35

Гимнастическая школа для мальчиков в Древней Греции

Немного

спустя Бен-Гур снова сидел на своей скамье. Труд легок, когда на сердце ясно. Весло не казалось Иуде столь тяжелым. Подобно сладкозвучной птичке, в его душу слетела надежда. Он не мог осознать, в чем она состояла, но чувствовал всем существом, что она живет в нем. Замечание трибуна: "Я, может, и шутил" он отгонял, когда оно приходило ему на ум. То, что могущественный человек призвал его и расспрашивал, было хлебом насущным, которым питалась его алчущая душа. И он был уверен, что это сулит нечто хорошее. Свет над его скамьей был ясен и не без надежд, и он молился: "О Боже! Я верный сын Израиля, который Ты так возлюбил. Помоги мне, молю Тебя!"

4. Пираты близко

В Антемонской бухте, на востоке от острова Цитера, собралось сто галер. Трибун посвятил их осмотру один день. Затем он поплыл к Наксосу, самому большому из Цикладских островов, лежащему между берегами Греции и Азии, с которого было удобно следить за всем происходившим и немедленно пуститься в погоню за пиратами, где бы они ни находились – в Эгейском или Средиземном море.

Когда флот в полном порядке направлялся вдоль гористых берегов острова, с севера появилась галера. Appий направился ей навстречу. Она оказалась транспортным судном, идущим из Византии, и от его капитана Appий узнал тe подробности, в которых он сильно нуждался.

Пираты собрались со всех дальних берегов Понта Эвксинского, даже из Танаиды, устье реки которой, как предполагали, вскормило Меотия. Все приготовления делались в величайшей тайне. Их первое появление в устье Босфора Фракийского сопровождалось уничтожением флота, находившегося там на стоянке, а затем они промышляли легкой добычей у входа в Геллеспонт. Их эскадра едва ли состояла из шестидесяти галер, хорошо снабженных людьми и всем необходимым. Немногие из них были с двойным рядом весел, большинство же с тройным. Начальник и лоцманы были греками, хорошо изучившими все восточные моря. Разрушения, произведенные ими, было неисчислимы, и паника царила не только на море, но и города замыкали свои ворота и высылали жителей сторожить городские стены. Торговля почти совсем прекратилась.

Где находились пираты в настоящее время? На этот вопрос Аррий получил следующий ответ:

– Разграбив Гефестию на острове Лемнос, неприятель направился к Фессаллоникам и, по последним сведениям, скрылся в заливах между Эвбеей и Элладой.

Таково было положение дел.

Затем население острова, собравшееся на вершинах холмов, любуясь редким зрелищем ста кораблей, собранных в одну сплоченную эскадру, увидело, как передовая дивизия быстро повернула на север, а за ней стройными колоннами последовали и остальные. Слух о высадке пиратов уже дошел до островитян, и теперь, следя за удалявшимися парусами, пока они не скрылись за Сиросом, даже наиболее обеспокоенные почувствовали полное успокоение и слали им душевную благодарность. То, что Рим захватывал суровой рукой, он всегда защищал и взамен дани предоставлял безопасность.

Трибун был очень доволен направлением неприятеля и благодарил судьбу. Она давала ему верные сведения и завлекала его в те моря, где уничтожение противника было наиболее легко. Он знал, какой вред могла причинять даже одна галера в таком широком море, как Средиземное, и как там трудно отыскать и перехватить ее. С другой стороны, ему было известно, как много содействовало бы его славе то обстоятельство, если бы ему удалось одним ударом уничтожить пиратов.

Если читатель бросит взгляд на карту Греции и Эгейского моря, он увидит, что остров Эвбея служит берегу как бы валом. Пролив с севера вмещал флот Ксеркса, а в настоящее время отважных пловцов Понта Эвксинского.

Города вдоль Пелазгийского и Мелиакского заливов были богаты и могли служить соблазнительной добычей. Аррий, взвесив все эти обстоятельства, пришел к заключению, что пираты должны находиться где-нибудь ниже Фермопил. Чтобы воспользоваться благоприятными условиями, он решился запереть их с севера и с юга, а для этого следовало пользоваться каждым часом, оставив без внимания плоды, вино и женщин Наксоса. Так плыли они без малейших остановок, пока перед наступлением ночи не появилась на горизонте вершина горы и лоцман не возвестил об Эвбейском береге.

По сигналу флот остановился на веслах. Аррий отрядил дивизию в пятьдесят галер следовать с ним в пролив, а другой дивизии той же силы велел обогнуть остров со стороны моря и, дойдя до северной его границы, быстро спуститься навстречу его дивизии.

Конечно, каждая дивизия в отдельности уступала количеством силы флоту пиратов, но имела на своей стороне одно немалое преимущество, а именно дисциплину, немыслимую для орды, не признающей никаких законов, как бы храбра она ни была. Помимо того, трибун остроумно рассчитал, что если бы даже одна из дивизий и была случайно разбита, то другая легко справилась бы с неприятельскими силами, опьяненными первой победой.

Тем временем Бен-Гур продолжал занимать свое место на скамье, отдыхая через каждые шесть часов. Остановка в Антемонской бухте несколько освежила его, и весло не казалось ему тяжелым, так что начальник, следя с платформы, не замечал за ним ни малейшей погрешности.

Люди обыкновенно не ценят, насколько им легко от знания того, где они находятся и куда идут. Понимать, что заблудился, очень мучительно, но еще мучительнее идти и идти, не зная куда. Час за часом двигая галеру, и днем и ночью сознавать, что она скользит по одному из бесчисленных путей в широком море, и не знать, где находишься и куда плывешь, – вот что всегда болезненно сказывалось на Бен-Гуре, а теперь тем более, когда после свидания с трибуном луч надежды скользнул в его измученную грудь. Чем более мы сосредотачиваем на нем свое внимание, тем сильнее жаждем его, и именно это и ощущал в настоящее время Бен-Гур. Он прислушивался к каждому звуку и шороху корабля, как бы к живым голосам, ожидая от них ответа на мучивший его вопрос; он смотрел на слабый свет, падавший сквозь решетчатый люк, ожидая от него невесть чего, и не раз ловил себя на намерении заговорить с начальником на платформе, что удивило бы последнего, конечно, более, чем величайшая неожиданность любого сражения.

Следя за переменами направления скудных лучей солнца, падавших на пол каюты, когда корабль был на ходу, Иуда приучился в общих чертах узнавать, куда он плывет. Своим навыком он воспользовался и при отплытии от Цитеры. Полагая, что корабль направляется к Иудее, он внимательно следил за малейшими изменениями пути и потому мучительно заметил внезапный поворот к северу, что, как мы уже сказали, произошло у острова Наксос. О причине этой перемены курса он не мог иметь ни малейшего понятия, потому что ни он, ни его товарищи невольники, как известно, не знали ничего ни о цели путешествия, ни о положении дел. Его место было у весла, и он немилосердно оставался при нем как во время стоянок, так и при плавании. Он не имел и понятия о том, что к кораблю, движению которого он помогал своим веслом, примыкала в стройном порядке громадная эскадра, и не знал, конечно, какую цель она преследует.

Когда из каюты исчез последний луч заходящего солнца, галера все еще держала путь на север. Наступила ночь, и Бен-Гур не мог заметить перемены направления. В это время запах фимиама проник к нему с палубы. "Трибун у алтаря, – подумал он. – Может быть, нам предстоит битва".

Он стал наблюдать.

Участвовав уже во многих битвах, он не видел ни одной. Со своей скамьи он слышал, как бой кипел и над ним, и вокруг него, и ознакомился со всеми звуками битвы, как певец с песнью. Так, он знал многие приготовления к битве, из коих жертвоприношение богам неизменно производилось и римлянами, и греками. Обряды были те же, что и при выступлении в путь, и всегда служили для него предзнаменованием.