Бер и Берегиня
Шрифт:
Хлопнула входная дверь, принеся с собой свежий запах мороза и прохладу. На кухню ворвалась румяная дочь Алисы, вся румяная, в снегу. Следом зашел добродушно посмеивающийся дед Кирилла. Кухня сразу наполнилась веселым детским смехом.
— Ольга. — Алиса одернула дочку. — Ты почему в уличной одежде на кухне? А ну марш раздеваться, мыть руки и обедать! — женщина серба увела дочку.
А дед Коновалоса плюхнулся на предательски скрипнувшую под его весом лавку и хлебнул чая из кружки жены.
— Уф, как будто заново родился. — пробубнил он. — Малявка- та еще егоза. Укатала меня. Но я чувствую
— Ну тебя, охальник. Не при дочке же. — Шура зарумянилась и покосилась на меня. Я сделала вид, что ничего не заметила.
— А я что, я ничего! — Глеб тут же напустил на себя привычно серьезное выражение лица. — Шур, помнишь, где-то у нас были Кирюшкины старые коньки. Оленьке пригодятся. Скоро на озере станет лед, надо будет научить малявку кататься. Мы сегодня накатались, по лесу нагулялись, я ее на спине катал.
Слушаю, как этот огромный, взрослый мужчина рассказывает о проведенном дне в играх с ребенком, и понимаю, сколько же нерастраченной любви в его большом сердце. Им бы еще детишек. Кроме Кириллиной мамы, но судьба распорядилась иначе. Появление Ольги для Шуры и Глеба- глоток свежего воздуха.
22.1. Кирилл Коновалов.
Непривычно было быть одному. Возвращаться в пустую квартиру. Но радовало одно. Варя и ребенок под защитой и им ничего не угрожает. А значит, можно заняться делом. Чем быстрее расплюемся в этой непонятной дичью, что творится в городе, тем быстрее окажусь дома.
И Милош перестал дергаться за своих девчонок. Перестал на меня огрызаться. Ну и Босс наш вздохнул спокойно.
Наша машина тормознула у одного непримечательного кафе, что находилось на окраине города, на стыке промзоны и жилых домов. Для простых жителей, это было кафе типа рыгаловка, откуда иногда выносили на улицу перебравших посетителей. А для посвященных, это было одно из тех мест, где можно найти нужную информацию.
Спустившись по скрутым ступенькам вниз, в подвал, мы прошли мимо выгравированного на одном из кирпичей в кладке знаки Нави- головы мертвеца, у которого из правой глазницы вылезало щупальце.
В помещении было не мнголюдно, за стойкой был неизменный бармен — невысокого роста худощавый парень, лысый, как коленка. Он сосредоточенно натирал кружки. Мы с милошем сели у стойки.
— чем могу быть полезен? — спросил бармен, окинув нас взглядом.
— ответами. — Милош красноречиво положил на стойку удостоверение.
— Я не гугл и не справочное бюро. — хмуро бросил бармен. — Тем более, помогать вам двоим себе дороже. Мне тоже хочется пожить.
— Тафталогия какая-то, — хмыкает Вук, — Нечисти хочется житть.
С громким стуком бармен поставил на стойку кружку, чем привлек к себе и к нам заодно не нужное внимание.
— Я вам помогать не буду. У меня семья, и если узнают, что я что-то вам рассказал, их убьют.
— А если не расскажешь, то убьют тебя и прямо сейчас. — Вук обворожительно улыбнулся.
А я молча положил на стойку перед барменом фотографию торса Виктора. При осмотре, наши ребята нашли интересное клеймо в районе пупка. Равнобедренный треугольник, внутри которого чаща и кость. Нагим такое раньше не попадалось, да и старые книги молчали.
Бармен кинул на фотку взгляд и, проморгавшись,
— Пиздец.
Мы подались ближе к нему.
— Почему пиздец? Кому? От чего?
Бармен окинул взглядом зал за нашими спинами, и еле заметно кивнул нам, чтобы мы прошли с ним в подсобку. Там, усевшись на колченогий стул, начал рассказывать:
— Вот вы оба вроде наших кровей, а ничего толком не знаете. Может, вам все таки стоит побольше бывать на родине? Тогда бы и вопросов таких не задавали. Это знак Недоли. И то, что я вам сейчас говорю, подведет меня под ее взгляд.
— Недоли? — мы с Вуком переглянулись. При чем тут небесная пряха, славянская богиня? На кой ляд ей понадобился наш Витек?
— Все, больше ничего не скажу. И так ляпнул больше, чем нужно.
Мы вышли, я закурил, облокатившись на капот внедорожника. Странно. Очень странно. Богиня, чьим знаком был помечен умерший, никогда не была замечена в темных делишках. Ну как, не была замечена. По сути, она являлась темным божеством, одной из трех небесных прях. Макош — мать сестер Доли и Недоли. Доля держит в руках изумрудную прялку, прядет жизнь человека, стараясь делать ее ровной, стабильной, и полной счастья и удачи. Правда, у нее это не всегда удается, но все же. Она знает дату рождения и смерти каждого человека в Прави.
Старшая сестра Доли — Недоля является полной противоположностью всему, что делает Доля. Если Доля дарует счастье, то Недоля сразу же предлагает несчастье, а если Доля предрекает удачу в делах, то Недоля стремится ее всячески испортить. Доля — молодая, прекрасная красавица со светлыми волосами, а Недоля — престарелая, седая, сгорбленная женщина.
У Недоли в руках находится каменная прялка с серой, неровной и непрочной нитью. Иногда у Недоли обрывается нить жизни человека, который еще не закончил предначертанный Богами урок. Тогда Недоля удлиняет свою серую нить кусочком из клубка своей младшей сестры Доли. Человек получает вторую жизнь, второй шанс на исполнение Божественных предначертаний.
Ну и при чем тут наш Витек?
— Ты че нибудь понял? — спросил Милош, разгоняя дым ладонью.
— Нет, — честно сознался я. — Но что то крутится такое. Как будто что то ускользает.
— Вот и у меня так же. — Милош дождался, когда я закурю, и сел за руль. Я плюхнулся рядом. Напряжение серба ощущалось так сильно, что его можно потрогать.
— Браче, — пихаю его локтем в бок. — Им там ничего не угрожает.
— я знаю. — кивает Вукович. — Просто..
— Просто не привык быть без них. Прекрасно понимаю. — воображение тут же рисует серые Варварины глаза и душу скручивает в клубок. Недовольно ворчит мой Бер. Он хочет к ней так же, как и я. Чтобы как то отвлечься от мыслей о родных, стал тихонько напевать единственную песню на сербском, которую знал. Ее мы орали до хрипоты, когда Вук в отпуске затащил меня в небольшой городок в Сербской Воеводине. Там мы попали на концерт, уж не вспомнить, по какому поводу он был, но сказать, что я был в шоке, увидев на концерте флаги, файеры и иконы вместе, значит не сказать ничего. Песню пела высокая стройная черноволосая девушка. Голос был чистый, звонки, и настолько мощный, что у меня бежали мурашки от затылка до кочиков пальцев, и волосы вставали дыбом.