Берегитесь дедушки
Шрифт:
Игорь все равно отбил звонок. Оправдываться было как-то глупо, а выглядеть «командировочным любовником» из анекдота — противно и пошло. Медведь постучал пальцами-колбасками по столу, радостно пофыркивая.
— Наташа, — начал было Игорь.
Она перебила:
— Вам уже пора. Ведь еще в Краснодар ехать, я правильно понимаю?
— Да. В Краснодар, — поник Игорь и нашел бы слова, если бы не столько зрителей и ощерившийся, как дикий кот, дедушка.
Наташа уже стояла у двери, намекая, куда непрошеному гостю дорога. Она опять была другой — отчужденная, холодная, с прямой спиной и гордым разворотом плеч. Так, поджав губы, смотрела на него мама, когда он прогулял экзамен по фортепиано. Стиснув одну руку в другой, словно хористка, впервые стоящая в первом ряду, поставленная не петь, а только открывать рот, Наташа отступила, не загораживая собой выход. Разжала руки и протянула не распакованную корзину:
— Захватите домой. Жена порадуется.
— Не стоит. С наступающим.
Чувствуя себя оскорбленным, Игорь сорвал с вешалки дубленку и бросился на улицу. Чуть не поскользнулся на ступенях крыльца, но устоял и неровной походкой подобрался к калитке. Та распахнулась сама, заехав с размаху Игорю в лоб. Сквозь туман и звездочки перед глазами Калганов увидел еще одну елку и ошарашенное лицо молодого человека с веснушками на носу.
Глава 5
Дом, только что наполненный надеждами, волнительным сердцебиением и радостным трепетом, опустел и заставил хозяйку поежиться от налетевшего сквозняка. С горькой благодарностью глядя на любимого студента Ванечку, Наташа начала выпроваживать гостей, объяснив, что совсем забыла об уроке. Обвинить ее в невежливости было нельзя — долговязый объект обучения, рыжий и веснушчатый, как солнышко в марте, имелся налицо.
Юрий Васильевич погрустнел, нехотя вылез из-за стола и облобызал на прощание руку. Наташа тайком вытерла ее о бедро. Противно.
Олька ничего не сказала. Всё поняла и так. Завтра будет названивать и извиняться. Или придумывать новые опции «улучшения» Наташиной жизни. Всё, спасибо, улучшила.
Дедушка при виде недоброго взгляда внучки поспешил «слушать новости» и закрылся у себя.
На самом деле Ванечка, давно переросший в симпатичного ботаника Ивана, готовился к аспирантуре и уже не занимался постоянно, а забегал изредка, когда не понимал что-то из статей американских коллег. Его добрейшая мама по старой памяти передавала из деревни «англичанке» то утку, то яичек домашних, то капусты белокочанной, хрустящей упругими листьями. Теперь вот прислала с сыном елку…
Без труда поняв алгоритм размещения новогодних деревьев в комнате, Ваня поставил елку в свободный угол, затем водрузил на стул пакет с красными яблоками и грецкими орехами.
— Наталь Владимировна, вы не сердитесь, но я вашего посетителя огрел калиткой по лбу. От помощи он отказался. Бежал, как…
Наташа задумчиво пробормотала, не дослушав:
— …the villain left the paths of ease, To walk in perilous paths.. [1]1
Строки из стихотворения Уильяма Блэйка «Бракосочетание Ада и Небес»
— Что-то я не понял.
— …и сойдет злодей с легкого пути, чтобы встать на дорогу погибели. Уильям Блэйк, — машинально перевела Наташа.
— Ага, злодей, — кивнул Ваня, быстро соображая своей вихрастой математической головой. — Ну, туда ему и дорога. Значит, это не я, карма достала. Наталь Владимировна, я на минутку заходил, не заниматься. Так что извините, побегу. У нас в университете еще круглый стол сегодня.
«Какой круглый стол в воскресенье вечером?» — подумала Наташа будто в тумане, но тут же опомнилась и выдавила из себя улыбку:
— Беги, конечно. Спасибо за подарки. Маме привет передавай. И вот, корзину еще возьми. Ей к Новому году.
— Ну что вы, Наталья Владимировна, — запротестовал студент.
— Нет-нет, забирай, — настаивала Наташа, продвигаясь с корзиной к выходу. — Могу я твоей маме сделать приятное? Она меня за эти годы чем только не задаривала. Не возьмешь, обидишь.
Оподаренный до растерянности Ваня пообещал заглянуть со статьей на днях или «если заняты, то после праздников». И ушел.
Наташа осталась одна. Она почувствовала себя полой, как матрешка, из которой вынули всех куколок поменьше, да так и бросили, пустую, криво захлопнув крышку. Словно издеваясь, пялились на нее с четырех углов представители хвойных пород. Комнату заполонил запах леса.
Не в силах смотреть на них и морщась от подступающей тошноты, Наташа захлопнула дверь в свою комнату и стянула с себя внезапно до невыносимости колючий новый свитер из ангорки, колготки и юбку. Села в одном белье за письменный стол у окна и схватилась за голову. Зачем?!
Зачем она так легко поддалась иллюзии возможного счастья? Ведь она — не героиня женского романа, где случайно под Новый год врывается в жизнь прекрасный принц…
Зачем?! Ведь ей было так хорошо одной. Она не свыклась — она давно вжилась в свое одиночество, даже сдружилась с ним и научилась находить прелести в жизни без партнера.
Зачем?! Она предала себя, состояние философского покоя и наполненности самой собой, погнушалась так сложно доставшимся умением радоваться тому, что есть?
Ради чего? Ради завзятого штампа, что каждой женщине нужен мужчина? Он был не нужен ей, не нужен! Она даже не просила судьбу о нем! Она была почти счастлива!
Наташа не плакала. Она выключила свет и забралась под одеяло, скрываясь от навязчивого промозглого сквозняка, задувшего, казалось, из всех щелей. Закрыла глаза, открыла. И уставилась на тени на стене.
Подобное уже случалось в ее жизни. Однажды она пришла заниматься английским, как оказалось, в центр «Эзотерических стихий». Разговорилась с бабушкой юного ученика. Жанна была уверенной в себе и полностью соответствовала образу магини — с массой крупных амулетов на длинном черном платье-балахоне и распущенными по-ведьмински волосами. На прощанье Жанна бросила:
— Сходи к гинекологу.
— А что? — не удержалась Наташа.
— Темное там все справа. Сходи.
— Не удивительно, трубы закрыты. После операции.