Берегитесь дедушки
Шрифт:
«Об Игоре не думаем!» — велела себе Наташа и включила радио. В кухню ворвался солнечными ритмами с французским прононсом Джо Дассен.
Наташа достала крошечную джезву с натертым до блеска боком, открыла жестяную баночку с красно-синими индийскими слонами. Зажмурилась от удовольствия, вдохнув аромат бразильского кофе, и снова подумала: «В жизни так много маленьких радостей. Какой смысл упускать их из виду ради одной большой, несбывшейся и несбыточной?»
Наташа потянулась, хрустнув позвонком в области груди, и за окном вроде бы посветлело.
За спиной послышалось шарканье и усиленное сопение. Наташа обернулась: дедушка вылез из своей берлоги — смешной и трогательный во фланелевой тельняшке, отвисших на коленях спортивных штанах и в вязанной шапочке, из под которой торчали длинные уши, поросшие волосками.
— Доброе утро, деда!
Он почесал щетину и покрутил мясистым, с черными точками носом:
— Доброе? Кусаться сегодня не будешь?
— Ну, если хочешь, могу укусить, — улыбнулась внучка. — Лучше за ухо или за нос?
Дед расслабленно вздохнул.
— Придумала тоже! Старших кусать! Лучше зарядку сделала бы.
— А давай.
— Что, прямо сейчас? — опешил дедушка.
— Прямо, — кивнула Наташа, — что там, ноги вверх, руки вниз, признавайся, ты — фашист?
Деда рассмеялся, по-китайски щурясь и показывая полное отсутствие зубов во рту.
Нет, правда, мир стоит того, чтобы ему улыбаться — по любому: беззубо, щербато, во все тридцать два — главное, чтобы тепло из сердца разливалось.
Выйдя на улицу и вздрогнув от ветра, плюнувшего в лицо снегом, Наташа ахнула, съежилась. Однако тут же вспомнила о том, какую она поставила перед собой цель — находить в каждом моменте что-то хорошее. В залипающих глаза хлопьях и сбивающих с ног порывах благости найти не удалось. Наташа развернулась к ветру полубоком, прикрывшись рукой и решила, что у нее чудесные, не скользкие сапожки и не продуваемое дутое пальто, уютная шапочка любимого красного цвета и варежки. Это хорошо! И как-то даже по ветру и снегопаду пошлось легче. На остановке сразу влезла в маршрутку. Отряхнув с себя снежную кашу, Наташа выдохнула: снова хорошо. Можно сказать, повезло.
Но вскормленный вчерашним отчаянием день так легко не сдался. Он проверял ее на прочность: а вот тебе давка, как? А вот лужа с горячим гейзером и тонкой, ломкой коркой по краям перед домом ученика, переберешься в хорошем настроении? А лифт сломался в офисном здании, где группа на шестом этаже, нравится? А вот охранник вредный… Но Наташа была тверда в своем намерении замечать достойное радости и благодарности даже там, где хотелось материться. И также твердо отметала мысли об Игоре.
Постепенно она переборола непогодную мерзость и безобразие этого дня. И только скажите, что это не чудо: люди в транспорте начали улыбаться, полупустой автобус довез ее до места под песни любимых с детства Рикки и Повери, незнакомый парень подал руку, благообразный пенсионер придержал дверь на входе в магазин, где продавщица по секрету рассказала, что вон те сосиски брать не надо бы, а эти свеженькие, только что привезли. Даже ветер стих, хоть и не совсем.
Наташа удивлялась обнаруженному факту: выбери мысль о том, что все плохо, и мир окунет тебя мордой в грязь, чтоб уж если плохо, так с полным обтеканием; а остановишься на мысли, что все хорошо, и мир с непривычки поартачится-поартачится и начнет подтверждать и эту позицию.
Последней по графику была ее любимица, Юлечка, одиннадцатилетняя фигуристка. Едва Наташа сказала в домофон: «Это я», на той стороне разразилось радостное «Ура-ура! Наташа!» Учительница засияла, потянув на себя тяжеленную железную дверь: «Ну, если тебя так приветствуют, разве ты не самый счастливый человек на свете?» В квартире нового многоэтажного дома ее встретило восторженное «Натася, Натася, Натася…» — от едва научившегося говорить Карасика. На самом деле малыша звали Марком, но с легкой руки старшей Юлечки, белокурый постреленок прозвался в семье Карасиком. Он счастливо разулыбался Наташе, однако стоило ей протянуть руки, малыш, как всегда, с визгом и хохотом убежал в детскую. Потом выглянул из-за двери, смущенно кусая пальчик.
— Вы на него просто магически действуете, — улыбнулась мама Надя.
Юля, пластичная девочка с косой толщиной в руку и выразительными глазами олененка с железной волей, тут же сообщила:
— А мне по английскому в четверти пять поставили! Давайте смотреть Гарика? Мама не против, — и чихнула.
Весь урок они, приютившись за детским пластиковым столом на разноцветных пластиковых стульчиках, пили чай и разбирали Гарри Поттера, смеясь над тем, что “Give it a wave” переводится не «дай волну», а «взмахни ей», палочкой то бишь, и над прочими завихрениями английского языка. А потом разговорились. Юля с серьезностью взрослой рассуждала:
— Вот Гарри такой молодец! И ответственный, и не дурак. А у нас мальчишки в классе все глупые.
— Никто тебе не нравится? — улыбнулась Наташа.
— Нет, у нас с мальчишками война — мы соревнуемся, кто умнее. А они все время смеются и кидаются всякой ерундой. И подлянки делают. И дерутся. И ногти у них вечно не чищенные. Фу! Но ничего, мы их по пятеркам в четверти победили!
— Кто мы?
— Девочки, конечно же!
«Забавно, — подумала Наташа, — не пройдет и пары лет, как они станут друг другу строить глазки и вздыхать, внезапно обнаружив совсем другой интерес».
Опять вспомнился Игорь, красивый, чужой… Зачем?
— А тебе же нравятся сказки? — перевела тему учительница. — Не современные, а классические: Золушка, Спящая красавица, Снежная королева?
— Нравятся. Но моя подружка Ниса говорит, что в сказках этих все неправда, потому что девочкам там принцы достаются не за что. А я не согласна!
— А за что, по-твоему, им достаются принцы?
Юля чихнула и решительно ответила:
— За то, что они позитивные. Нам тренер говорит: позитив перед соревнованиями — самое главное. Если в голове себя победил, то и программу прокатаешь. Народ потому и катает на тренировках отлично, а на соревнованиях падает. Не позитивные потому что. Боятся. Думают: ой, сейчас упаду, тренер поругает, мама накажет. А все эти принцессы, ой, не принцессы, ну, вы поняли, они не боятся быть на позитиве. Золушку мачеха гномит, а та все равно песни поет, животных любит. Белоснежка тоже. Вот если подумать, Белоснежку замка лишили, родители умерли, убить хотят, а она всем улыбается, уют гномикам устроила в какой-то жуткой каморке. Обалдеть характер, да? Вот потому гномы за нее горой, и принц нашелся. Я так считаю!
— А, знаешь, по-моему, ты совершенно права, — улыбнулась Наташа, понимая, что по сравнению с Белоснежкой ей вообще грех жаловаться.
Потренировавшись еще с переводами, учительница стала собираться. И тут в комнату заглянула мама Надя, держа на руках маленькое пушистое чудо с усами.
— Наташа, у вас нет аллергии на котов?
— Нет. Ах, какой милаш! Вы завели?
— Да вот, попробовали. Но Юля чихает, даже когда я малыша в спальню загоняю. Вы не возьмете себе? В плохие руки не хотелось бы, а ваши уж точно хорошие.