Берлинское кольцо
Шрифт:
«Все в порядке, — отметил про себя Саид. — И надо полагать, пакет сейчас при нем, при этом долговязом шарфюрере. Где-нибудь в кармане кителя или в чемодане. А раз шарфюрер и его вещи на месте, пора действовать!»
Саид оттянул створку двери и шагнул в купе.
— Примите в компанию! — произнес он с порога. И произнес не просяще, а требовательно. Легионеры поднялись, выполняя воинский этикет, но унтерштурмфюрер жестом вернул их на место и сам устроился рядом на диване.
Появление офицера вызвало некоторое замешательство. «Аист» опустил колоду,
— Достаточно для начала?
Легионер, сидевший у столика, нерешительно заметил:
— Здесь тридцать марок…
— По десяти, значит… — понял Саид и добавил еще денег.
— Тогда продолжим, — согласился «аист». — Ваш очередь, если не возражаете?
— Давай!
Он не плохо играл прежде, но карты давно уже не попадали к нему в руки и, приняв от шарфюрера первую, Саид почувствовал знакомое волнение. Нет, он не поддавался никогда азарту и не рисковал без нужды, теперь же должен был рисковать. Рисковать, потому что карты могли помочь в достижении цели, а могли и помешать.
«Нарочно поддаваться не буду, — решил он. — Игра должна казаться настоящей, чтобы не вызвать подозрения у шарфюрера».
Карта пошла удачно. И первая, и вторая, и третья…
— Достаточно, — сказал Саид.
«Аист» бросил на собственные колени четыре новеньких атласных листа. И проиграл. Сразу проиграл.
— Бывает, — успокоил противника Саид.
Прошел круг. «Аист» еще проиграл, а потом выиграл. Метать банк стал Саид. Он сразу предложил партнеру полную ставку — все, что лежало на столе, а там было пятьдесят марок. Тот отказался. Второй тоже. Саид надеялся на «аиста». Соблазн был велик, но смелости у шарфюрера не хватило.
— Только двадцать, — произнес он взволнованно.
— Двадцать так двадцать. Бери карту!
Прошел круг. Второй. Банк вернулся к шарфюреру. «Аист» перетасовал колоду и посмотрел вопросительно на лейтенанта.
— Сколько?
Саид заранее знал, что сказать, но для видимости помялся, изобразил отчаяние и бросил:
— На все!
На столе лежало девяносто марок. Легионеры замерли боязливо: унтерштурмфюрер мог сорвать банк — ему везло — и тогда отыграть свои двадцать-тридцать марок не удастся, деньги уплывут в карман лейтенанта. Что ему стоит сгрести эту кучу и исчезнуть в своем купе.
«Аист» уже потянул карту из колоды, на ходу потирая ее пальцами. Саид вдруг остановил его.
— А не выпить ли нам, друзья?
Легионеры переглянулись: никто не решался ответить на предложение офицера. Да и притом у них не было вина. Так понял смущение партнеров Саид.
— Откройте мое купе! Там внизу, в бауле, бутылка коньяку. Тащите сюда ее!
Двое, что не участвовали в игре, поспешили выполнить приказ. Сапоги их затопали по проходу.
— Через десять минут станция, — сказал Саид шарфюреру, едва только шаги легионеров стихли. — Последняя станция перед Монпелье.
Сказал не между прочим, как это делают скучающие пассажиры, раздумывая — сойти или нет на остановке, а нарочито подчеркнуто, напоминая о необходимом и даже неизбежном.
Пальцы «аиста» поглаживали по-прежнему вытянутую на четверть из колоды карту. При упоминании Монпелье рука вздрогнула и замерла.
— Больше остановки не будет, — предупредил Саид.
«Аист» не ответил. Руки преодолели оцепенение и начали бешено тасовать колоду, словно их кто-то торопил. За этим занятием шарфюрера и застали вернувшиеся с коньяком легионеры. Они были веселыми — не от вина, а от предчувствия удовольствия.
— Разливайте! — скомандовал Саид. — И по полной!
Выпили. «Аист» совсем стих. Уставился в окно — темное, закрытое наглухо шторой, и не произносил ни слова.
— Подождем станцию или будем играть? — спросил Саид.
Губы шарфюрера нехотя раздвинулись, и он буркнул зло:
— Играть.
«Не выйдет, значит, — понял Саид. — Струсил. Или передумал…»
— Дай карту!
Осторожно, словно боясь расстаться, «аист» протянул атласный лист.
— Еще!.. Еще!.. Еще!
Саид решил проиграть. И проиграл. Положил на стол девяносто марок, рядом с марками «аиста». Шарфюрер своими длинными руками стал сгребать деньги в кучу — все сто восемьдесят. Сгреб, но спрятать в карман постеснялся. Мешали завистливые глаза товарищей.
— Еще раз? — предложил Саид. И чтобы подтвердить свое намерение играть дальше, вынул бумажник, отсчитал двести марок и стопкой сложил с краю.
— На двести? — давясь воздухом, взволнованно спросил шарфюрер.
— Да, для ровного счета.
Рука «аиста» утонула за пазухой и стала там старательно шарить. Она натыкалась на что-то, что-то ощупывала, от чего-то отскакивала — от пакета, подумал Саид, — и, наконец, вытянула тридцать марок.
— Все, — вздохнул он.
— Значит, на двести десять? — подсчитал Саид.
— Нет, десять пусть останутся.
Поезд замедлил ход. Защелкали стыки рельс под колесами, загромыхали буфера.
— Разыграем до остановки, — предложил Саид. — А там пойдем пить…
Четыреста марок лежало в банке. Шарфюрер не мог оторваться от них и, конечно, согласился разыграть. Правда, минуту или две он колебался, страшась богатства, вдруг свалившегося на него, и близкой возможности его потерять тут же. Саид подтолкнул:
— Ну!
Рука потянула карту. Для унтерштурмфюрера. Потянула медленно, останавливаясь на каждом сантиметре. Пока все четыре вышли из колоды, минула, кажется, вечность. Саид остановил «аиста»:
— Теперь себе!
Рука еще медленнее потянулась к колоде. Почему-то «аист» подумал, что проиграет. И не ошибся. Перебор!
Все четыреста марок лежали на столе, но они уже не принадлежали «аисту». Широко открытыми глазами, полными отчаяния и боли, смотрел он на деньги. Смотрел, и бледность покрывала лицо его.
Поезд остановился.
— Последняя станция перед Монпелье, — напомнил Саид.
«Аист», кажется, не слышал ничего. Он все смотрел на деньги.
— Пошли пить. Здесь, наверное, есть винный погребок.