Бермудский Треугольник
Шрифт:
Утренний рассвет компания встретила за столом. Мужчины неспешно пили кипяток, заправленный грузинским чаем с вкраплением опилок. Растерявшие в любовных утехах остатки сил, они тупо таращились на своих подруг, весело щебечущих напротив и только Вероника, как метроном вышагивала туда-сюда по кухне, поторапливая гостей скорее покинуть её квартиру.
— Ну, Живот, что ещё плохого мы не успели сделать за эти сутки? — спросил Мочалин, подсаживающий обессиленного друга на подножку служебного автобуса.
— Веник, оставь мой воспалённый мозг в покое, — ответил Герман, плюхаясь на сиденье.
Путешествие в будущее
В общежитии было пусто и тихо. Большинство слушателей ещё не вернулось. В комнате Германа сидели Дятлов с Аликом Налимовым. Постоялец и гость играли в нарды. Из наушников военного приёмника еле слышно доносилась мелодия греческого композитора Вангелиса из фильма «Огненная колесница». Полиглот Налимов, подняв над доской шашку, машинально подбирал к ней французские слова, а в минуты, когда фортепианные разливы забивались эфирными помехами, переключался на исполнение народной азербайджанской песни «Бях-бях». Дятлов с настойчивостью своего тёзки из птичьего мира, отрешённо повторял первые строки припева известного шлягера из кинофильма «Мимино». «Чито-грито, чито маргарито да-а-а… Чито-грито, чито маргарито да-а-а… У меня дубль! Чито-грито… Налим, что ты мух ловишь? Снимай свою шашку с бара!.. Чито маргарито да-а-а…».
Обернувшись на приветствия вошедших друзей, игроки молча уставились на них.
— Что не так? — не выдержал Веничка.
— У вас вид такой… — начал юный Налимов, но осёкся, переведя взгляд на Германа.
Алик Налимов был во всех отношениях добродетельным человеком. Он не сразу привык обращаться на «ты» со своими более опытными в жизни друзьями, поэтому в минуты возбуждения всякий раз переходил на почтительное «вы». Вот и на этот раз традиционно восточное благоговение перед старшими, усиленное остатками новогоднего алкоголя, украсило его речь учтивыми оборотами.
— У вас, я, конечно, извиняюсь, такой вид… — снова повторил он, подбирая выражение.
— Какой? — не выдержал Герман.
— Такой, будто над вами с уважаемым Вениамином Вениаминовичем жестоко надругались!
Поруганные офицеры поспешили к зеркалу. Из параллельного мира на них смотрели две серые тушки с признаками глубокого истощения.
— Где это вас так? — посочувствовал Шурик, незаметно перекладывая застрявшую «во дворе» шашку в «свой дом».
— Долго рассказывать, — устало ответил Поскотин, — спать хочу!
— Ой, и меня в сон клонит! — обрадовался «юнга», потянувшись смешать шашки на игровом поле.
— Сидеть! — рявкнул Дятлов, — пусть себе спит, мы ему мешать не будем.
— Оставь сироту, — вступился Веник. — Я за него доиграю. Что там у нас на кону?
Алик, пожелав матёрым опера?м спокойной ночи, выскользнул из комнаты. Герман, сняв одежды, юркнул под одеяло и отвернулся к стене. «Чито-грито, чито маргарито да-а-а…» — снова поплыл в тишине общежития речитатив грузинской песни.
— А мы с Налимом сегодня в «Прекрасное далёко» слетали, где я, так сказать, имел брудершафт с самим Брежневым.
— Тебя что, спьяну на «тот свет» занесло? — вежливо поинтересовался Веничка.
— Нет, дружок! На самом деле в гостях у посланцев светлого будущего побывали!
— До чего же доводят неокрепшие души семинары по «Научному Коммунизму»! — сочувственно отреагировал партнёр.
Герману, который уже погрузился в любовные грёзы и усилием воли пытался перевести их в романтические сновидения, слово «Коммунизм» мгновенно перекрыло подачу успокоительных гормонов. Измученный любовник застонал и перевернулся на другой бок. Веник долгим сочувственным взглядом окинул друга, после чего с тяжёлым вздохом сообщил: «Этот тоже со своей „гостьей из будущего“ встречался».
— Нет, я серьёзно! — перебил его Дятлов. — «Молодой» к своим друзьям водил. У них сегодня новогодний капустник был. Собралось, наверное, с пару десятков выпускников из МГУ и МГИМО. Гуляли у одного из них на квартире. Впечатление — будто в сказке про Шехерезадницу побывал!
— Про кого?
— Ну, ту, что из «Тысячи и одной ночи».
— Шехерезаду, грамотей!
— Пускай так… — ни сколько не обидевшись, продолжил Шурик. — У хозяина той квартиры, Ильясом его звать, невеста — богиня восточная!..
— Типа, наложница?
— Я же тебе сказал — невеста!.. Если бы ты видел её крутые бёдра, ты бы на свою жену без слёз смотреть бы не стал!.. Царица, одним словом!
— Тоже из будущего?
— А ты думал!..
— Шурик, вы сколько с Аликом выпили, что обоих в светлое будущее понесло?
— Не перебивай! Квартира у Ильяса — пять комнат и все под гарем расписаны!
— Да ну?! — изумился Веник. — Что, из-под каждого угла сиськи алебастровые свисают?
— Дурак, ты и пустозвон, Балимукха! Слушай дальше и не перебивай. Так вот, проёмы в том доме сводчатые, лепнина, орнамент…
Герман, который потерял надежду заснуть, некоторое время прислушивался и наконец не выдержал.
— Барыга!
— Сам ты барыга! — обиделся за Ильяса рассказчик. — Папа у него из «Це-Ка»! В Политбюро членом работает!
— Что, правда? — Герман с выражением напускного ужаса приподнял голову над подушкой. — А Налима нашего как туда занесло?
— Э-э-э… — протянул Дятлов, — наш Налим только с виду убогий, а там, за калиткой КПП орлом летает! Ты знаешь, кто его отец?! — и Шурик, опасливо оглядываясь по сторонам, шёпотом добавил, — Не-ле-гал!
— Да ну?! — не поверил Герман.
— Я тебе говорю! Мне Брежнев так и сказал, что Аликов отец — разведчик-нелегал, а мать у него…
— Нелегалиха! — с изрядной долей сарказма завершил фразу Вениамин, после чего укоризненно добавил, — Шурик, едри ж твою печень, ты хотя бы покойников не тревожил!
— Да чтоб мне здесь провалиться! — выпалил путешественник, возвратившийся из будущего, — Мне об этом внук самого Брежнева сказал!.. — и для достоверности добавил, — Мордатый такой и пьёт как слесарь…