Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий
Шрифт:
– А ты почти не изменилась, – заметил он.
Она покачала головой, но ничего не сказала.
Муж принес кофе, поставил перед ней. В маленькой чашке, которую, видимо, она же и вылепила. Черная положила одну ложку сахара, размешала и, вдохнув пар, сделала глоток.
– Съезжу-ка я с детьми в город, – бесстрастно объявил Эдварт. – Продуктов купим, да и машину заправить нужно.
Черная обернулась к нему и кивнула.
– Хорошо, давай.
– Тебе что-нибудь нужно?
Она молча покачала головой. Эдварт
Встав на пороге, Цкуру с Черной смотрели, как все трое садятся в минивэн. Распахнув обе створки задней двери, Эдварт коротко свистнул, и собака, радостно повизгивая, запрыгнула в багажное отделение. Сев за руль, Эдварт высунулся из окна, помахал на прощание рукой – и уже через несколько секунд белый «Рено» скрылся за деревьями. А оставшиеся двое еще сколько-то смотрели машине вслед.
– Значит, это ты приехал на «Гольфе»? – спросила Черная, показав пальцем на припаркованную поодаль темно-синюю машину.
– Ну да. Прямиком из Хельсинки.
– А в Хельсинки ты зачем?
– С тобой повидаться.
Она прищурилась и заглянула ему в глаза – так, словно пыталась разглядеть в них какой-то очень сложный узор.
– Ты приехал в Финляндию, чтобы повидаться со мной? И больше ни для чего?
– Именно.
– После шестнадцати лет молчания? – уточнила она, не веря своим ушам.
– Ну, на самом деле так мне посоветовала подруга, – признался Цкуру. – Сказала, что мне станет лучше, если я с тобой встречусь и поговорю.
Губы Черной опять искривились, а в голосе зазвенела насмешка.
– Вот, значит, как. Твоя подруга сказала, что тебе станет лучше, если поговоришь со мной. И поэтому ты помчался в Нариту, вскочил в самолет и принесся в Финляндию. Без предупреждения – и без малейшей уверенности в том, что мы вообще встретимся.
Цкуру молчал. Борт лодки все постукивал о деревянный причал у берега, хотя ни ветра, ни волн на озере вроде бы не было.
– Боялся, если предупрежу, ты не захочешь меня видеть, – наконец ответил Цкуру.
– Это еще почему? – удивилась Черная. – Мы же друзья!
– Когда-то были. Теперь – не знаю.
Глядя на водную гладь меж стволами деревьев, она беззвучно вздохнула.
– Из города они вернутся часа через два. Успеем о многом поговорить.
Они вошли в дом, сели за стол лицом к лицу. Она расстегнула заколку, уронила челку на лоб и стала еще больше похожа на себя в юности.
– Только об одном прошу, – сказала она. – Не зови меня больше Черной. Просто Эри. И Юдзуки не зови Белой. Мы с ней теперь не желаем так называться.
– То есть эти имена для вас кончились?
Она кивнула.
– А ничего, если я останусь Цкуру?
Эри тихонько рассмеялась.
– Ты всегда и был Цкуру. Так что я не возражаю. «Создающий» Цкуру. «Бесцветный» Цкуру Тадзаки.
– В мае я съездил в Нагою, – сказал он. – Встретился с Синим, потом с Красным… Их-то, кстати, можно по-прежнему называть?
– Все равно. Лишь бы нам с Юдзу вернули настоящие имена.
– Ну, в общем, с обоими я поговорил. Хотя и не очень долго…
– У них все нормально?
– Да вроде бы, – ответил он. – И с работой, похоже, ладится.
– Все так же в Нагое? Один успешно торгует «Лексусами», другой выращивает конторских крыс?
– Точно.
– Ну а сам-то как? Доволен жизнью?
– В целом да… Работаю в токийской железнодорожной компании. Станции строю.
– Как же, слухи и до нас долетали, – сказала Эри. – О том, что живет наш Цкуру в столице, строит станции да вокзалы. И встречается с очень смышленой подружкой.
– Пока так, да.
– Значит, все еще холостяк?
– Он самый.
– Как всегда, стараешься жить по-своему?
Цкуру промолчал.
– Ну и о чем же вы говорили?
– О том, что произошло между нами шестнадцать лед назад, – ответил Цкуру. – И о том, что случилось с нами за эти шестнадцать лет.
– А с ними встретиться тебе тоже посоветовала подруга?
Цкуру кивнул.
– Она сказала, что я должен хорошенько разобраться в своем запутанном прошлом. Иначе я никогда от него не освобожусь.
– То есть она чувствует, что тебя… терзают какие-то нерешенные вопросы?
– Да, чувствует.
– И не хотела бы из-за этого тебя потерять?
– Пожалуй.
Эри стиснула в ладонях чашку, словно проверяя, насколько та горяча. И сделала глоток.
– Сколько ей лет?
– На два года старше меня.
Эри кивнула.
– Я так и думала. Тебе должно быть лучше с женщинами старше тебя.
– Возможно.
Они помолчали.
– Всю жизнь нас терзают какие-нибудь нерешенные вопросы, – наконец сказала она. – И все они связаны между собой. Не успеешь с одним разобраться, тут же другой навалится. И освободиться от них совсем, наверное, не так уж и просто. Ни тебе с твоей жизнью, ни мне с моей…
– Конечно, совсем освободиться – не просто. Но это не значит, что нужно давать им накапливаться нерешенными, – сказал Цкуру. – «Как бы мы ни хоронили воспоминания – историю не сотрешь»… Так сказала моя подруга.
Эри встала, подошла к окну. Потянула вверх раму, открыла – и снова села за стол. Под далекое прерывистое постукиванье лодки о причал ветер играл занавесками. Она смахнула челку со лба, положила руки на стол и посмотрела на Цкуру.
– Некоторые печати прирастают так, что их уже не сорвать.