Бесконечная дорога к солнцу
Шрифт:
— Спасибо, что подвезли мою несчастную задницу.
— В любое время, и я говорю серьезно. Доброй ночи, доктор Палмер. Увидимся на паре.
Я повернулся, чтобы уйти, но не сделал и трех шагов, когда его резкий голос остановил меня.
— Скайлар?
Мое сердце воспарило от звуков моего имени на его губах.
Когда я повернулся, он очутился прямо передо мной. У меня не было времени подумать, переварить или подготовиться. Он обхватил мое лицо ладонями и поцеловал, лишив возможности дышать. Мне потребовалась доля секунды, чтобы включиться в действие, но когда это случилось, я схватил его за рубашку и притянул
Все закончилось слишком быстро. Он прислонился лбом к моему лбу и выругался.
— Черт. Я... Нам нельзя. Мне пора.
Он открыл черный ход в свое здание и скрылся внутри прежде, чем мой разум осознал происходящее. Я опоздал и не успел его остановить, и на секунду даже задался вопросом, не вообразил ли я случившееся.
Но стоя в желтом свете прожектора среди темной и ветреной парковки, я все еще чувствовал его на своих губах, ощущал его вкус на языке. Ощущение его твердых ладоней на моих щеках никуда не делось.
Моя голова кружилась от простого поцелуя, гудя и нешуточно возбуждаясь. Я направился домой, витая в облаках от желания.
Доктор Палмер действительно гей и заинтересован.
Ничего еще не закончилось.
Глава 9
Джейсон
Положив голову на прохладную поверхность письменного стола в моем кабинете и зажмурив глаза, я молился, чтобы ибупрофен сработал и избавил меня от жуткой головной боли, которая завладела мной на выходных и до сих пор не отпускала.
Выпивка пятничной ночью перешла в субботнее утро сожалений. Эти сожаления перешли в субботнюю выпивку, которая переросла в воскресную выпивку и ужасное похмелье, приправленное чувством вины, стыда и тошнотой.
И раскалывающейся головной болью.
Снова.
Я устроил Леви разнос в непонятном пьяном сообщении в пятницу ночью после того, как Скайлар подвез меня домой, затем выключил телефон, все выходные игнорируя его непрекращающиеся звонки и сообщения.
Сейчас было утро понедельника, и моя пара по древним цивилизациям начиналась через двадцать минут. Воспоминания о поцелуе со Скайларом до сих пор были живыми и яркими в моем мозгу. Часть меня винила во всем алкоголь, но большая часть меня знала, что это ложь. Его истории о путешествиях и жизнерадостная натура затянули меня. Что-то в нем пленяло меня. Он был совсем не таким, как я ожидал. Там, где я когда-то видел незрелого и нахального студента, неспособного заткнуться, теперь я видел совершенно другую личность.
Удивительная зрелость и житейская мудрость Скайлара сияли так же ярко, как его улыбка. Когда он говорил, когда он сосредотачивал все свое внимание на мне, все мои проблемы как будто ненадолго исчезали. Это было такое умиротворенное ощущение, что я упивался им. По какой-то дурацкой причине я не смог просто уйти в вечер той пятницы, даже зная, что поддаваться чему-то со Скайларом было неправильно.
Сожаление было нешуточным. Тошнота стискивала мое нутро, вызывая избыток слюны во рту, который приходилось сглатывать. Мысль о том, что сделал бы Морган, если бы увидел непрекращающийся флирт Скайлара
Словно этого было недостаточно, какая-то более глубокая и темная часть моего разума задавалась вопросом, вдруг Скайлар не отличается от Моргана. Я много лет был влюблен в мужчину, которого, как мне казалось, я знал. Мы планировали совместное будущее, говорили о детях, занимались любовью, смеялись и собрали столько воспоминаний вместе.
Но я вообще не знал Моргана. Все это было ненастоящим.
Скайлар был загадкой, но его я тоже не знал.
Насколько просто Моргану было сбивать меня с толку? Выдавать ложь за правду?
Насколько мы действительно знали друг друга?
Может, вся жизнь — это сплошные иллюзии?
Я поднялся резким толчком и помолился, чтобы комната не закружилась. Приоткрыв глаза, я прислушался, оценивая головную боль, и решил, что стало относительно лучше.
Мне нужно беспокоиться не только о своей пьяной ошибке на парковке той ночью. Скайлар стоял на пороге раскрытия моей настоящей личности. Мои варианты относительно этого сокращались. Я мог скрестить пальцы и надеяться, что он пропустит ключевой кусочек пазла при исследовании — чрезвычайно неправдоподобный сценарий; или же я мог подойти к доктору Вескови и попросить убрать Моргана из числа субъектов для изучения, что вызовет вопросы и может привести к разоблачению. Я мог собрать вещи, уволиться с работы и уехать, но куда мне деваться и что делать с собой?
Моим последним вариантом, о котором я задумывался больше всего, было посадить Скайлара перед собой и рассказать ему правду. Если он действительно увлечен мной, может, я сумею уговорить его молчать. В обмен на молчание я мог предложить ему помощь с исследовательской работой, поделиться информацией, которую он не найдет в газетных вырезках или в интернете.
Мысль о том, чтобы обсуждать Моргана вслух с кем-либо, повышала мое кровяное давление. Я не знал, смогу ли это сделать и не спровоцировать у себя нервный срыв. Мои внутренности содрогались при одной лишь мысли об этом.
Я заламывал руки. Они были липкими и мокрыми.
Самый большой вопрос вот в чем — мог ли я доверять Скайлару?
Крошечная часть моего мозга говорила «да», но остальная часть меня бушевала, билась и напоминала мне, что я больше никому не мог доверять.
Сверившись со временем, я выругался. Если не пойду сейчас, опоздаю на пару.
***
— Сегодня мы будем определять временные периоды в рамках цивилизации Древнего Египта. Мы выстроим хорологию и определим, какие фараоны правили, и когда происходили значимые события.
Я переключил слайд презентации, достаточно хорошо зная материал, чтобы для чтения лекции требовался минимум усилий. Мой взгляд не раз возвращался к переднему ряду и Скайлару. Он был как всегда внимателен, сидел с одним наушником, ведя конспект и изучая каждый слайд. Время от времени его пальцы барабанили по столу в ритме той мелодии, что звучала в его ухе. Он одними губами подпевал песне, которую больше никто не слышал. Я понятия не имел, как он умудрялся уделять внимание и лекции, и музыке одновременно.