Бесконечная любовь
Шрифт:
Трубку резко выдергивают из моей руки и бросают на рычаг, прежде чем я полностью осознаю, что происходит. Я отскакиваю назад, мое сердце снова колотится, и я вижу Ивана, стоящего рядом со мной, его лицо пылает.
— О чем, черт возьми, ты думала? — Рычит он, его голос — низкий, сердитый рокот. Очевидно, что он делает все возможное, чтобы оставаться тихим, чтобы никто не услышал, как мы спорим. Потому что я могу сказать, что это будет именно то, чем это сейчас будет — спором.
— Мне просто… мне нужно… — Слова обрываются. Я знаю, что у меня нет никаких оправданий. Это было глупое решение. И оно могло подвергнуть
— Тебе нужно оставаться в безопасности! — Резко говорит Иван. — Все это для того, чтобы защитить тебя, Шарлотта! Я мог бы исчезнуть гораздо быстрее, чем сейчас, в одиночку. Я мог бы уже давно уйти, но я защищал тебя, и теперь…
— Если ты хотел защитить меня, тебе следовало бы держаться от меня подальше с самого начала!
Слова повисли между нами, тяжелые и обвиняющие. Лицо Ивана бледнеет, и он тяжело сглатывает.
— Я знаю это. — Говорит он напряженно. — Блядь, я знаю это, Шарлотта. Но я этого не сделал. Я не могу взять это обратно сейчас…
— … и ты бы не сделал этого, даже если бы мог. Я знаю эту историю, ты рассказывал мне все это чертово время. — Я смотрю на него, гнев горит в моем горле. — Но это не меняет того, что я потеряла!
— И ты все это время мстила мне, — огрызается Иван. — Дразнила меня. Использовала меня для своей защиты, и чтобы кончать, когда хотела, наслаждаться тем, что заставляла меня страдать, чтобы отомстить мне за то, что я сделал. И я не говорил ни хрена, потому что я, блядь, это заслужил. Я знаю, что заслужил. Но не притворяйся, что я ничего не сделал, чтобы попытаться искупить вину…
— Это неважно! — Я отворачиваюсь от него, бросаясь обратно в комнату, и он хватает меня за локоть, таща меня назад. Толчок и рывок вырывают меня из равновесия, прижимают к его груди, и на одну короткую секунду руки Ивана обнимают меня, его тепло и запах окружают меня, когда я чувствую, как его твердая грудь прижимается к моей.
— Я пытался, — тихо говорит Иван, его взгляд останавливается на моем, скользит вниз к моему рту, а затем снова поднимается. — Но ты права. Может, это неважно.
Он отпускает меня, и я снова бегу в комнату. Я слышу, как он следует за мной, но я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, когда он входит, схватившись за край стола, пока я пытаюсь вернуть себе самообладание. Он проходит мимо меня в ванную, это единственный способ создать между нами хоть какое-то расстояние.
Но у меня есть другое решение.
Это его разозлит. Возможно, даже больше, чем телефонный звонок. Но сейчас меня это волнует еще меньше. Я зла, измотана и напугана, и мне уже все равно, что произойдет. Я не могу оставаться в этой комнате ни секунды дольше.
Я хватаю наличные на столе, засовываю их в карман и выбегаю из комнаты, прежде чем Иван успевает появиться из ванной, закрывая ее за собой как можно тише. Такси нигде не видно, поэтому я иду навстречу музыке ярмарки вдалеке.
Дорога пыльная, а ночь холодная, но мне все равно. Я вдыхаю полные легкие холодного, сухого воздуха, ощущая открытое пространство вокруг себя с облегчением, от которого мне почти хочется плакать. Приятно быть снаружи, гулять, быть одной впервые за много дней. Моя голова начинает немного меньше
Ярмарка оживает от смеха и красок, когда я вхожу, в оазис тихой пустынной ночи, окружающей ее. Сейчас она так же полна, как и была пуста раньше, толпы семей, подростков и пар всех возрастов толпятся по пространству. Я чувствую запах жареной еды и сахара, жира и масла от аттракционов, и я делаю глубокий вдох, чувствуя себя на мгновение лучше.
Я не должна была быть здесь. Я знаю это. Но мысль о возвращении в номер мотеля, к напряжению между Иваном и мной кажется почти невыносимой. Мне нужно пространство и прочистить голову, и это лучший способ, который я могу придумать, чтобы получить его прямо сейчас — делать то, что я хочу делать.
Шум карнавала окутывает меня, когда я прохожу мимо игр и киосков с едой, напряжение постепенно уходит из меня, когда я окружаю себя видами и запахами, которые заставляют меня улыбаться. Я наблюдаю, как мимо меня пробегают двое детей, их измученная мать сразу за ними, их рты липкие от сладкой ваты. Пара смеется у колеса обозрения, девушка наклоняется, когда мужчина обнимает ее за талию и прижимается губами к ее губам, и я чувствую странную боль в груди.
Нащупывая деньги в кармане, я теряюсь в веселье карнавала. Я покупаю итальянскую сосиску и лимонад, ем их, просматривая игры, и наконец останавливаюсь на той, в которой мне нужно бросать дротики в серию воздушных шаров. Я бросаю мячи в кольцо, пытаюсь сбить клоуна и ем воронкообразный торт. Я иду в дом с привидениями, смеясь, когда на меня выпрыгивают «призраки» и «убийцы», искусственные страхи кажутся пустяками по сравнению с тем, с чем я сталкивалась последние несколько дней. На самом деле, это даже мило по сравнению с этим. Весело.
Я позволяю себе потерять счет времени, бродя по аттракционам, пока не понимаю, что толпа начинает редеть. Я решаю сделать последний круг по дому с привидениями, прежде чем он закроется, и к тому времени, как я выхожу, ярмарочная площадь почти пуста.
Я останавливаюсь, чувствуя некоторое беспокойство впервые с тех пор, как вошла. Когда шум и цвета стихают, я вспоминаю, что это была плохая идея. Что я здесь одна, и мне придется идти обратно в мотель в темноте.
Все в порядке, говорю я себе, начиная идти к выходу, стараясь не идти слишком быстро. Ярмарочная площадь сейчас практически безлюдна, и некоторые верхние огни начинают гаснуть, отбрасывая на нее густую тень. Никто не подумает искать меня здесь, из всех мест. Все будет в порядке. Но мое сердце бьется немного быстрее, набирая обороты, пока пульс не начинает трепетать в горле, а во рту не пересыхает.
И тут краем глаза я, кажется, вижу фигуру мужчины.
Покалывание пробегает по затылку, и я резко оборачиваюсь, мое дыхание перехватывает в груди. Я прижимаю руку ко рту, делая шаг назад, зажатая между страхом и воспоминанием о фантазии, которая заставила меня ныть от возбуждения, трепещущего по моим венам вместе с ужасом.
Мужчина, одетый в черные джинсы, черную футболку и толстовку с капюшоном, стоит в нескольких футах от меня, на его лице маска скелета, которую я узнаю.
Я узнаю ее, потому что это та же самая, которая была на Веноме, когда он присылал мне свои фотографии.