Бесконечная война
Шрифт:
Наша неуклюжая "колесница" мчалась вперед таким образам еще минут десять. Потом заработал носовой двигатель, нас рвануло вперед, глазные яблоки немедленно попытались покинуть предназначенные им орбиты.
– Приготовиться к выброске, - сказал металлический голос компьютера.
– Пять, четыре...
Лазеры вдруг открыли огонь. Миллисекундные вспышки подобно стробоскопу вырывали местность внизу из темноты и снова погружали ее обратно во тьму. Местность вся была усыпана скалами и мелкими трещинами, словно оспинами. Мы снижались.
– Три...
– на этом отсчет и прекратился.
В задачу боекостюмов входит спасти как можно большую часть вашего тела. Если поражена рука или ноги, одна из шестнадцати острых, как бритва, диафрагм немедленно закрывается с силой гидравлического пресса, аккуратно отсекая поврежденную конечность и запечатывая обрубок, прежде, чем вы умрете от взрывной декомпрессии. Потом медсистема прижигает рану, восстанавливает потерю крови и наполняет вас счастьем химической природы и препаратом "анти-шок". Таким образом, вы или благополучно умрете через несколько часов, или, если ваши товарищи выиграют бой, будете доставлены в лазарет корабля.
Этот раунд мы выиграли, пока я безмятежно спал, закутанный в одеяло темноты. В себя я уже пришел в лазарете. Лазарет был переполнен. Я лежал посредине длинного ряда коек. Обитатель каждой койки был по крайней мере на три четверти (или и того меньше) спасен аварийной системой боекостюма. Два корабельных врача не обращали на нас внимания, они стояли у залитых светом операционных столов, погруженные в свой кровавый ритуал. Я щурился от яркого света, и поэтому кровь на зеленых балахонах врачей можно было принять за потеки машинного масла, распотрошенные тела - за странные мягкие машины, которые доктора чинили. Только машины эти вдруг громко вскрикивали во сне, и механики бормотали успокаивающе, пока сами усердно работали своими вымазанными в масле инструментами. Я смотрел на них, и заснул, и несколько раз просыпался - все время в другом месте.
Наконец я проснулся в обыкновенной противоперегрузочной камере. Я был пристегнут ремнями к койке, и в тело входили трубки искусственного питания, повсюду были налеплены электроды-биосенсоры, но врачей поблизости не наблюдалось. Кроме меня в комнате была только Мэригей, она спала на соседней койке. Правая рука у нее была ампутирована чуть выше локтя.
Я не стал будить ее, просто смотрел на нее довольно долго и старался разобраться в
Глаза Мэригей вдруг открылись, и я понял, что она уже давно проснулась и давала мне возможность прийти в себя.
– Привет, поломанная ты кукла, - сказала Мэригей.
– Как... как ты себя чувствуешь?
– Какой умный вопрос!
Она приложила палец к губам и шевельнула ими, словно целовала знакомый жест.
– Ничего не соображаю. Хорошо, что мы уже больше не воюем.
– Она улыбнулась.
– Они тебе уже сказали? Мы направляемся на Небеса.
– Нет, но я так и думал... или Земля или Небеса.
– Лучше на Небеса, - (хм, еще бы!) - Скорей бы уж мы добрались.
– А долго еще?
– спросил я.
– Долго нам еще лежать?
Она перевернулась и посмотрела на потолок.
– Кто его знает? Ты ни с кем не говорил?
– Я только что проснулся.
– Они нам раньше не потрудились сообщить - дан новый приказ. Крейсер получил назначение из четырех заданий. Нам придется выполнять все четыре по очереди. И только если потери сделают выполнение задания невозможным, будет признано практичным вернуться.
– В каком же это размере?
– Мне самой интересно. Мы уже наверняка потеряли добрую часть состава. Но тем не менее, направляемся к Альфе-7. Мусорный рейд.
Это был новый разговорный термин, означающий акцию с целью захвата техники тельциан и живого пленного, если будет возможно.
В дверь стукнули, и в камеру вплыл доктор Фостер. Он всплеснул руками:
– Как, вы все еще в отдельных кроватях? Мэригей, я думал, ты уже полностью поправилась.
– Док отличался поразительной терпимостью к страдающим гетеросексуальностью.
Он осмотрел культю Мэригей, потом мою. Он вставил нам в рот по термометру, и теперь мы уже не могли разговаривать. Когда он заговорил, голос у него был серьезный.
– Я не намерен приукрашивать действительность. Вас и так уже пропитали "веселой микстурой" по завязку, и по-настоящему значения своей потери вы сейчас не сознаете, пока я не выгоню "микстуру" у вас из организма. Но пока я этого делать не буду - до прибытия на Небеса. У нас еще двадцать один пациент с ампутацией, и нам не справиться с вами, если вас накроет психоз.
Поэтому радуйтесь миру в душе, пока есть возможность. А вы - в особенности, если хотите потом оставаться вместе. Протезы, что вы получите на Небесах - очень хорошие протезы, но только всякий раз, когда ты случайно взглянешь на его механическую ногу, а ты - на ее механическую руку, вы оба подумаете, что второму повезло больше, и вам не избавиться от памяти, боли и чувства потери... Через неделю, может статься, вы уже друг другу не скажете и хорошего слова. Может, так до конца жизни и промучаетесь, грызя друг друга.