Бесконечная война
Шрифт:
— Из… — прошептала она, прежде чем отменить барьер и лишиться сознания.
Подхватив раскалённое тело девушки и стараясь не обращать внимание на своё собственное состояние, я взвалил её себе через плечо, успев развернуться в момент, когда оставшегося без моего прикрытия кавалериста сдёрнули с седла, втоптав в людскую массу. Конь бешено завертелся уничтожая всё пребывающих противников.
Я понял, что это мой единственный шанс, ведь снова обратиться в ворона я не могу — тогда придётся бросить Скаю. Выходит, надо как-то сбежать на своих двоих. Или четырёх…
Завопив, заставил
Вскочив на коня, использовал зачатки друидской магии, которую почти никогда не применял ранее, хотя знал, как это делать в теории. Сейчас я её использовал чисто для того, чтобы живность признала меня хозяином и направилась туда, куда я хотел.
— Прорыв! — заорал я.
Боевой конь ждал этой команды. Животное ринулось вперёд. Копытами, грудью и плечами пробивалось сквозь толпу. Одной рукой я удерживал Скаю, прижимая к своей груди, другой рубил водяным хлыстом направо и налево. Раненые люди падали, исчезали в месиве под копытами. Пики били, скользили по моему лёгкому облачению и броне скакуна. Периодически скользящие удары резали тело, но создать барьер — пусть даже артефактный — значило бросить коня, для которого внутри точно не хватит места.
Кто-то из крестьян завладел ружьём, совершив выстрел — но промахнулся.
В следующий миг что-то воткнулось мне в поясницу, разорвав мокрую от собственной воды и крови ткань, а потом провернулось, взрезав слои одежды, словно тонкую бумагу.
Боль пронзила меня насквозь, заставив чувствовать, как зазубренный наконечник пронзил кожу и царапнул по нижнему ребру рядом с позвоночником. Вскрикнув, я сжал зубы, позволив скакуну нести меня дальше, вперёд, отчего он обломился и кусок остался где-то там, внутри моего тела.
Через миг дико заржал конь, наткнувшись на остриё другого копья, железное навершие которого глубоко вошло в грудь животного, где-то справа. Жеребец, пошатнувшись, наклонился влево, склонил голову и перекусил древко. Никогда бы не подумал, что челюсти лошади способны на такие трюки…
Кто-то прыгнул на меня, пытаясь выхватить Скаю, но тут же получил «каплю» в лицо. Она пробила его череп насквозь. С противоположной стороны я чудом успел заметить удар топором для рубки дров. Частичный водный барьер собрался точно в нужном месте, рассекая мужчину пополам. Далее я ударил по следующему «перебежчику» — водное лезвие вошло в его тело между плечом и шеей, разрубая кости.
Я крутился, как юла, стараясь тратить минимум сил и энергии, при этом прорываясь к краю бесконечной орды. Вот какая-то женщина, шея которой была перерублена потоком воды. Вот крестьянин, кому «капля» залетела прямо в рот, но каким-то чудом лишь пробила одну щёку и вышла через другую. Везунчик!
Молодая девушка в разорванной одежде встала на моём пути, но юный облик не стал её щитом. Новая порция магии изуродовала её ныне мёртвое тело. С булькающим звуком, полуобваренная девка завалилась назад.
Всё это время я ощущал в спине обломок наконечника копья — оно рвало мою плоть, особенно когда раненый конь скакал и поворачивался.
В сознании я оставался чудом. Кажется, меня подстёгивал тот факт, что если упаду — то умру не только сам, но и Ская. Забота о чужой жизни заставляла скрипеть зубами и изо всех сил держаться уже за свою жизнь.
Вломившись в новый поток людей, я снова получил травмы. Рыбацкий нож нашёл слабое место под моим левым коленом и впился в сустав. Я ударил ему в лицо кулаком — сил едва хватило, чтобы оттолкнуть врага. Тонкий нож крестьянина треснул, оставив несколько сантиметров дрянного железа в моей ноге, разрезая сухожилия и хрящи. Кровь залила полость между икрой и штаниной.
Зашипев, я едва сдержал крик. Адреналин и воля позволили игнорировать новую рану. В голове царила жестокая ясность. Хорес… ты всё ещё считаешь меня одним из своих? Видишь ли ты мой последний миг?
Копьё вышло из раны на груди коня. Жеребец выпрямился, несмотря на хлещущую кровь. Прокладывая дорогу, он прыгнул вперёд, сминая тела и нанося удары, после чего нашёл то, что я считал невозможным: свободную улицу, где лежали только неподвижные тела. Осознав наконец, что именно увидел, я воспрял духом. Врагов вокруг становилось меньше с каждым шагом. Крики и лязг металла гулким эхом отдавались в голове.
Тотчас конь остановился и поднялся на дыбы, молотя копытами воздух — на этот раз не в ярости, а празднуя победу.
Я устало прильнул к его шее, ощущая, как всё тело пронзает боль такой силы, какую я не испытывал со времён битвы с пустынниками — проклятыми лафтетарами. Но если тогда она сосредоточилась на моих руках, то сейчас расплылась повсюду: наконечник пики глубоко в спине, сломанный нож под левым коленом, ожоги от чрезмерного использования магии…
Зарычав, я утихомирил гарцующего коня и смог развернуть его — что было не просто, учитывая повисшую Скаю, — дабы ещё раз взглянуть на побоище, оставшееся позади. Не веря своим глазам, я смотрел, как из кургана трупов поднимаются защитники Фирнадана, безмолвные, словно призраки. Один из них даже продолжал сжимать Детское знамя…
Они расчищали себе дорогу резкими движениями, пользуясь просекой, которую оставил я, а также тем, что много «перебежчиков» отвлеклись на трапезу, используя тела своих же сородичей.
Воины прокладывали путь вперёд с таким видом, будто они только что проснулись от ужасного ночного кошмара. Было видно дюжину солдат — ровно на двенадцать больше, чем я мог надеяться.
Послышался топот сапог. Моргая от едкого пота в глазах, я попытался разглядеть фигуры, которые приближались ко мне отовсюду.
— Свои… — тихо шепнул я коню, успокаивающе погладив того по морде. — Свои…
А затем мир померк. Неожиданно я почувствовал руки под собой, как будто упал в чьи-то объятия. Это последнее, что я осознал, ибо далее всё погрузилось в небытие.
Глава 2
«Повелевал ли ты когда-нибудь в жизни начаться утру и подняться солнцу? Говорил ли ты когда-нибудь заре, чтобы она охватила землю и вытряхнула всех нечестивцев из их укрытий?»
Трактат о святости. Книга третья, стих одиннадцатый.