Бесков
Шрифт:
В общем, переживаний у всей советской делегации хватало. Причём чиновники понимали больше, чем футболисты, так как яснее видели последствия в случае неудачи. «Перед матчем с югославами состоялся подробнейший разбор действий каждого в предыдущей игре, — рассказывает Константин Иванович. — На этом собрании вдруг прозвучало руководящее: “А почему Бескова, такого опытного, умелого и результативного, не назначаете на игру?”».
Какие хорошие, правильные слова найдены товарищами начальниками для характеристики футболиста! Похвалить до игры — самое время. Притом отвечать — всё равно Аркадьеву. «Борис Андреевич посмотрел на меня, — продолжает Бесков, — в его взгляде выражалась гамма чувств. Мы с ним понимали, что назначать меня на игру не следовало бы. После паузы он сказал: “Константин, сыграете полусреднего.
Ещё раз прервём цитату. Нужно пояснить функции тогдашнего полусреднего нападающего (инсайда). «По тактическому содержанию своей игры полусредние обязаны вести и поддерживать наступление, непосредственно атаковать ворота и закрывать играющих против них полузащитников в моменты их наступления, не давая им подыгрывать своим нападающим и обстреливать ворота, — писал Б. А. Аркадьев в книге «Тактика футбольной игры». — Из нападающих второй линии они превратились в игроков почти всего поля».
По всему полю Бесков при всём желании перемещаться не мог. «Попросив слово, попробовал объяснить — не всё (чтобы не подвести Аркадьева), а лишь общий смысл ситуации: “Организовать атаку — это я ещё в состоянии, но совершенно не готов выполнять роль левого полусреднего, не готов к такому амплуа, не в той кондиции, там слишком большой объём работы. — Уж и не стал доказывать, что Чайковский в отличной форме. — Могу ещё как-то сыграть на левом фланге, хотя и это не моё место”. Со мной согласились, назначили на левый край нападения».
Стоит признать, нашёлся разумный выход из создавшегося положения. Крайние нападающие в начале 1950-х практически не отрабатывали сзади. Недолеченный, не готовый функционально Бесков всё же не утерял умения сотворить что-либо на чужой половине поля.
Игру на стадионе «Ратина» в Тампере наши начали весьма агрессивно. «Первые минуты инициатива полностью в наших руках, — отмечал через десять лет В. М. Бобров. — Пятёрка нападения то и дело прорывалась в штрафную югославской команды. Уже на 3-й минуте Трофимов упускает реальнейшую возможность забить гол... Через несколько минут Бесков сильно бьёт с 15 метров, мяч попадает в штангу, отскакивает в поле, его подхватывает Николаев, снова бьёт... и опять — штанга».
Нужно пояснить: запись матча если и сохранена, то до нашей страны не добралась. Проверить слова очевидца нельзя. Мы в состоянии лишь сопоставить воспоминания участников и свидетелей той футбольной драмы. Так вот: выпад Трофимова подтверждается большинством — два удара в штангу Бескова и Николаева описывает один Бобров. Зато последующие события изложены в различных мемуарах примерно одинаково.
Где-то с 15-й минуты игра выравнялась, а затем югославы перехватили инициативу и принялись угрожать советским воротам. Да так лихо, что на 29, 33 и 44-й минутах Митич, Огнянов и Зебец провели в ворота Леонида Иванова три мяча.
Как такое могло произойти во встрече равных соперников? Послушаем М. И. Якушина, в пожарном порядке в конце июня назначенного вторым тренером сборной СССР: «Можно сказать, что нас переиграл один футболист — центральный нападающий Вукас. Это был техничный и умный игрок, исключительно умело и точно распределявший мячи партнёрам. Ныне таких футболистов называют дирижёрами или диспетчерами. Неожиданность для нас заключалась в том, что Вукас занимал позицию сзади выдвинутых вперёд полусредних нападающих — Бобека и Митича».
Бесспорно, переиграл нас во второй половине первого тайма не один Бернард Вукас. Но стоит обратить внимание на рисунок действий югославского мастера. Тут и уход от лобового столкновения, и разнообразное маневрирование, и создание свободных зон в обороне соперника, и конструирование атак собственной команды. Ничего не напоминает? Да ведь это... Бесков! К сожалению, в форме противника.
После окончания турнира будет немало сказано об ошибках тренеров. Мы тоже о них упомянем. Однако прежде всего надо подчеркнуть: ссора вождей привела к тому, что команды СССР и Югославии не встречались на зелёных газонах в течение шести лет. А у нас с зарубежными партнёрами вообще выходило туго. Потому как если бьёшься с иностранцами — обязательно побеждай. То, что поражения также учат, в расчёт не принималось. Девять товарищеских матчей с сильными европейскими сборными при подготовке к крупному турниру — прекрасный ход. Но не за два месяца до старта. Разбросать бы те игры на год-полтора — было бы время подумать, переварить информацию. Не получилось.
Впрочем, по поводу «информации». Югославов жребий тоже определил в «стыки». Правда, достались им индийцы, которые на траве лучше играют в хоккей. Азиаты пропустили десять мячей, да никто и не рассчитывал, что они окажут хоть какое-то сопротивление. Поэтому тренеры сборной СССР матч в Хельсинки не посетили [15] . А вот югославские коллеги внимательно просмотрели наш поединок с болгарами в Котке и сделали определённые выводы.
Посему преимущество противника в первом тайме вполне объяснимо. Без того классные форварды сборной Югославии знали, как играть и куда двигаться. А отечественная оборонительная линия до перерыва не понимала, что этому противопоставить. Проблема заключалась ещё и в том, что лучший правый защитник страны Виктор Чистохвалов в начале года тоже травмировался. Да настолько серьёзно, что вообще завершил карьеру. Его место занял Константин Крижевский, игравший обычно в центре обороны. Он провёл все контрольные встречи, доказал своё право на участие в Играх, но всё равно, по свидетельству Якушина, на месте крайнего защитника чувствовал себя не совсем уютно: «Не хватало ему специфических навыков этого амплуа, чем умело и пользовался Зебец».
15
«С лучшими югославскими клубами наши команды встречались в 1945—1946 годах, и матчи с ними тогда закончились для нас успешно. Мы знали сильнейших их футболистов, но, видимо, недоучли, что с тех пор они повысили своё мастерство», — объяснил позднее эту промашку М. И. Якушин.
В общем, после первой половины — 0:3. События, происходившие в советской раздевалке, каждый запомнил по-своему. Леонид Иванов утверждал, что Аркадьев и Якушин грустно молчали, а председатель Секции футбола В. А. Гранаткин всячески воодушевлял ребят, приводя примеры чудесных спасений (сам Валентин Александрович в книге «На зелёном поле» 1956 года о своём ярком выступлении в перерыве не сказал ни слова). М. И. Якушин версию о тренерском унынии опровергает: «Мы с Аркадьевым прежде всего даём тактическую установку на игру против Вукаса. Стараемся и подбодрить ребят. В такие моменты говорить только о недостатках и промахах — гиблое дело. Надо, наоборот, подвести футболистов к мысли, что им под силу успешно сыграть даже против такого грозного соперника... Поговорили, словом, хорошо».
Бесков о тех пятнадцати минутах не сообщает ничего. В его мемуарах особенно запечатлён второй тайм игры. Тот тайм, который прославил советский футбол во всём мире.
Югославы на 46-й минуте забили четвёртый гол (Огнянов). Бобров через семь минут счёт размочил. На 59-й Зебец восстановил разрыв — 1:5.
И здесь раскрутился такой сюжет, который невозможно придумать. Не сразу, где-то через четверть часа, СССР перешёл в решительное наступление. Начало положил блистательный правый крайний Василий Трофимов. Сам прошёл, обыграл и попал в дальний угол. 2:5. По совести говоря, обычные действия большого мастера. И ведь югославы прекрасно понимали, кто им противостоит. Однако что-то незаметно дрогнуло в них, и наши это почуяли.
Дальше мы постараемся не только следовать достаточно известному ходу игры, но и задуматься о роли левого крайнего Бескова в якобы предсказанном Гранаткиным счастливом спасении. Сам Константин Иванович отмечал, что отдал три голевые передачи, причём с угловых.
Третий гол на 77-й минуте Бобров забил прекрасным ударом с острого угла под штангу в результате многоходовой комбинации с участием Трофимова, Петрова и Николаева. При чём здесь угловой? Может, и ни при чём. Однако, возможно, подача предшествовала изящному розыгрышу.