Беспризорники России
Шрифт:
Семья остановилась совсем неподалёку от разбитых остовов машин. Раньше тупорылые грузовики прикрывал снег. Сейчас под солнечными лучами он растаял, сполз, обнаружив кое-где какие-то цифры, полуобгоревшие знаки. Ребята, видя разбитые машины, забыли об усталости, нацелились на обследование признаков иностранной техники. Они-то забыли об усталости, осторожности. Среди этих остовов могли быть боеприпасы. Зато мать, извлекая девочку из коляски, не забыла. Она остановила сыновей строгим окриком:
– Вы куда?!
Прыть у детей поубавилась, Вовка ответил:
– А мы до ветру…
– Нечего туда тащиться!
И – конец тайной
– Мам, да мы только подойдём ближе и посмотрим, – увещевал малыш родительницу.
Такая невидаль, и на тебе – запрет.
Впереди маячили терриконы породы. Один – островерхий, тёмный с торчавшей на вершине решёткой и зависшей под этой решёткой вагонеткой, издали похожий на игрушку. Ещё не было видно строений города, а терриконы возвышались, царствовали над всеми степными холмами и кряжами. Вовка тоже рассматривал терриконы. Ну, если не разрешили пошарить в разбитых машинах, что остаётся делать: глазеть по сторонам – в пустоту, а здесь на горизонте – терриконы, горы выдолбленной из-под земли породы.
– Мам, а наш папка долбил на этой шахте породу? – спросил Валерка.
Мать перестала заниматься Нинкой и поглядела на терриконы:
– Да, мы вначале здесь жили, а потом уехали на Стандартный, – она вздохнула, – долбил, только не породу, а уголь… не так, что это я говорю, он, когда приехал с Орловщины в Донбасс, устроился работать в бригаду проходчиков, к Рыжкову Ивану Фёдоровичу. Значит, долбил и породу. Есть вон в том терриконе, где висит вагонетка, и его порода. Потом, чтобы получить квартиру, ушёл в забойщики и стал долбить уголёк. А сейчас… – мать отвернулась, – где он?..
Они услышали какой-то стук, вроде – тарахтения. Вдали по шоссе ехала повозка. Она двигалась в их сторону. Мать посадила Нинку в коляску, и семья продолжила путь.
Повозка, запряжённая лошадьми, двигалась быстрее, и вскоре она догнала их. Возница – старик в треухе, из которого на затылке торчала вата, посмотрел на беженцев с сочувствием, проезжая мимо, вдруг остановился:
– Что вы так трёпаете? А давайте-ка я вас подвезу… тпру-у, вы немецкое отродье! – Дёрнул он вожжи. – Стоять!..
«Немецкое отродье» – две сытых, куцехвостых лошади дёргали большими головами, звякая удилами, скалили зубы, стараясь послабить натянутую упряжь.
– Во какое у меня «корыто» просторное. И зачем ему пустому быть? Коляску мы вздрючим наверх, а сани прицепим сюда.
Он показал на торчавший сзади телеги крюк.
– У немцев все приспособлено…
Мать не успела ни возразить, ни согласиться, а возница спрыгнул не по-стариковски и уже резво накинул на крюк верёвку санок, взялся за коляску:
– О, да в ней ребятёнок… ну залезай-ка ты сама в телегу, а я тебе буду подавать. Это хорошо, что у тебя только трое, а как есть у некоторых беженцев по шестеро и боле, а вокруг война, разор. Она с ними, голодными. Ох ты, завяжи всех ихних гитлеров, муссолиней и антонесков – шнурком. Завяжи, удави, на сук не поднимая!..
Мать встала на колесо, забралась в телегу, Валерка с Вовкой влезли таким же макаром с другой стороны, втащили коляску.
– Располагайтесь кто где, лучше на соломе. Я вот знал, что будут попутчики и соломы подстелил, – очевидно вознице скучно было ехать одному, или он, действительно, добрый такой. – У немцев, или у этих германцев, за счёт нашего брата сейчас всего вдоволь. А повоюет он ещё год, два: разору прибавится, народ обеднеет вконец, тогда и ему кисло станет. Я сам спецконовал. Всю жизнь при лошади. Какой там всю, с мальства. Вот с таких лет, – он показал на малыша. – правда, я не так похож на коновала. Обычный коновал имеет чёрный али тёмный глаз. Вид звероватый, а у меня глаз светлый и вид, как у человека. А я, как тот немец, среди мордастых, здоровых, смотришь, – неказист находится, а мундир на ем такой же, с теми же множественными карманами, пуговицами, а то и потайными, другими причиндалами. У меня, я вам скажу, есть предостаточно своих потайных, значит, секретов… Но, вы, куцехвостые! Не ждите, чтобы я вас по жирным ляхам огрел!.. А битюги у немцев – хороши, это я вам авторитетно, с полной ответственностью, так же, как я спецконовал, заявляю, – он сдвинул на затылок свой продранный треух и уставился на мать синими глазами. – А скажите, молодая мамаша, вы из каких краёв беженствуете?
Мать усмехнулась, спокойно ответила:
– Беженствуем – издалёка…
– Я бы не сказал так. Судя по вещам и виду ваших деток. Кто издалёка – истрёпаны до побирушек, и в руках: узелок, а то ветерок. У вас полны саночки, ребёнок в колясочке. Не, мамашка; дедка-коновала на козе не объедешь. Не издалека вы, видать, а спугнула вас война откуда-нибудь из наших мест. Ну, да ладно. Я хоть и при комендатуре немецкой состою, бургомистра Яворивского обслуживаю, но я не с полицаями Мовчанами и бедолахам всегда помогаю.
Показались дома городка. Все целехонькие, даже из отдельных труб вился дым. Не то, что на Стандартом, – одни развалины. Кованые колёса телеги покатились мягче, без грохота. Булыжное шоссе после железнодорожного переезда было присыпано землёй или мелкой породой.
Проехали вдоль сквера. Возница надвинул на лоб драный треух, спросил:
– Еду во-он до той водонапорной башни, а вам докудова?
– К Черепичной нам.
– Ага, там я вас и спихну.
Вскоре к Черепичной доехали. В городе встречались редкие прохожие, издали видели патрулировавших полицаев во главе с немцем, в тёмно-зелёной шинели, солдатом.
– Вона – прохаживаются, принюхиваются и вам, женщина, мой совет, проскочить в обходной. Вона куда они пошли, смотрите. Они вас оберут подчистую. Саночки-то опустошат…
Мать показала в проулок.
– А нам к этому проулку…
– Так я вас и подверну.
Он дёрнул за вожжи, замахнулся кнутом:
– Прибавь прыти!
Когда коляска стояла на земле, а верёвка санок снята с крюка, возница полез в карман:
– Чего я вам удосужу, – из горсти он сыпанул ребятам в руки овса, среди которого виднелись семечки. – Витаминная мешанка, я вам скажу. Вот почему я здоров, как лошадь, а лошадь, как я. Шелушите и ешьте, почуть.
Мать поблагодарила возницу, и он развернул бричку, не оглянувшись, укатил в сторону водонапорной башни, по виду доволен, что помог.
Нашли дом и квартиру тёти Дуни быстро, и сама она оказалась на дворе; пилила с Женей дрова.
– Ох, кого нам судьба подарила! – всплеснула она руками, узнав родственников, и пошла навстречу. – Да как же это вы добрались? – обнимая мать, причитала она, поглядывая на коляску, в которой сидела Нинка, и молчала, стараясь вытянуть шею и посмотреть из-под полога: а что происходит вокруг. – Женя, проводи их в дом. Я сейчас уберу чурбаки в сарай, а то им вмиг ноги приделают.