Бесстыжая
Шрифт:
— И он тут же надел вам их на руку?
— Не совсем так. Я получила их два часа спустя, потому что он захотел выгравировать на них надпись.
— Или потому, что он все спланировал заранее и хотел заменить их дешевой имитацией.
— Но он не мог знать заранее, что я обращу внимание именно на эти часы… — начала было я объяснять, но замолчала, припомнив, что именно Пирс привлек к ним мое внимание. Это был ловкий шулерский трюк.
— Позвольте мне взглянуть на часы, — попросил Фрэнк.
— Они в починке, иначе я
— Советую вам оценить их. Да и все остальные подарки оцените, тогда узнаете, прав я или нет.
— Но я не вижу в этом смысла, — возразила я. — Зачем ему это делать, если он баснословно богат?
— А как, по-вашему, он разбогател? Наверняка не за счет того, что раздаривал ценные вещи. — Он поднялся на ноги. — Мне пора уходить.
Я и слова сказать не успела, как он исчез сквозь окно, а когда я выглянула наружу, то увидела лишь, как он с обезьяньей ловкостью спускается на землю.
На следующий день я отправилась в банк, забрала все драгоценности, подаренные мне Пирсом, и отнесла их к мистеру Эдвардсу. Когда он одно за другим брал в руки и тщательно рассматривал украшения, у меня возникли сомнения. Вот браслет с бриллиантами и изумрудами, точно такой, как я видела в магазине Лэндера, за тридцать три тысячи фунтов; бриллиантовая брошь в форме солнца стоила в магазине двадцать девять тысяч фунтов. Я охнула, увидев цену, а Пирс заставил меня выбрать ее («Черт возьми, милая, разве для меня имеют значение несколько лишних тысяч?»). Я вспомнила, что он и ее не позволил мне взять прямо из магазина, потому что пожелал сделать гравировку на обратной стороне.
Я увидела, как дилер поднял в руке бриллиантовый браслет в стиле арт-деко. Но он-то должен стоить не меньше шестнадцати тысяч фунтов!.. Так сказал тогда Пирс! И этот огромный бриллиант в кольце… Подделки не могут так выглядеть! Или могут?
Наконец мистер Эдвардс закончил оценку и взглянул на меня.
— Если вам действительно нужны деньги, то я мог бы дать вам за все две тысячи фунтов, — сказал он.
Две тысячи? У меня волосы встали дыбом от ужаса.
— Они сделаны очень искусно, — продолжал он. — Эти цирконы просто превосходны. На первый взгляд они выглядят совсем как бриллианты.
— Они все поддельные? — воскликнула я. — Каждая вещь?
— Нет-нет. Вот это подлинная вещица. — Он поднял в руке маленькую брошь в форме паучка. — За нее можно получить около пяти сотен.
И на том спасибо!
Собрав все безделушки, я, пылая гневом, вышла из лавки.
Пирс должен был приехать через несколько дней, так что сразу я не могла выложить ему все, что о нем думаю. Приходилось сдержать свой гнев до его возвращения.
Две ночи спустя я проснулась под утро от того, что кто-то стучал в окно моей спальни. Я раздвинула шторы и, увидев за окном Фрэнка, поняла, что подсознательно ждала его появления.
— Входи, — сказала я. Закутавшись в шелковый халатик, я включила свет. Как только он закрыл за собой окно, я вытащила из комода свои безделушки и высыпала на кровать.
— Плохие новости? — с сочувствием спросил он.
— Две тысячи фунтов.
Он поцокал языком и стал одно за другим перебирать украшения.
— Если бы они были настоящими, то стоили бы около двух миллионов, — с досадой произнес он.
— Сегодня утром я оценила часы. Они тоже ничего не стоят и представляют интерес только разве для большого любителя цирконов, — с горечью сказала я. — Каков скупердяй! Тебе никогда не догадаться, что я сделала на его день рождения.
— Возможно, догадаюсь. Наверное, ты подарила ему что-нибудь очень ценное, потому что была глубоко тронута его щедростью.
— Тебе, наверное, приходилось сталкиваться с подобными ситуациями?
— Часто. Мне даже вспоминать не хочется, сколько раз такое бывало.
— Я ведь продала свою камарскую жемчужину, чтобы купить ему необыкновенный подарок. За нее заплатили двадцать три тысячи фунтов, и большую часть этой суммы я потратила на него.
Мне показалось, что Фрэнк был готов расплакаться.
— У тебя была жемчужина стоимостью двадцать три тысячи фунтов? — жалобно спросил он.
— Была когда-то.
— И ты продала ее до того, как появился я?
— Боюсь, что это так. Надеюсь, ты не расстроился?
Фрэнк застонал.
— Я купила ему бриллиантовые запонки и такую же булавку для галстука. Бриллианты были настоящие. Недаром он посмотрел на меня таким странным взглядом. Понимаешь, не виноватым, а странным. Ох, пропади он пропадом! — в гневе заорала я, и Фрэнк торопливо зажал мне рукой рот.
— Тише! Кто-нибудь может услышать!
— Ну и что, если услышат? Это мой дом. Я имею право находиться здесь.
— Конечно, имеешь. Извини. Я так привык находиться в местах, где не имею права быть, что забыл, как это бывает.
— Дело не в деньгах, дело в том, что он обманул меня. А я терпеть не могу, когда из меня делают дурочку.
— Этого никто не любит, — с сочувствием отозвался Фрэнк. — Подумай, каково было мне, когда я с риском для жизни взобрался сюда и обнаружил, что твои сапфиры не заслуживают таких усилий?
Он вел себя так забавно, что я, не удержавшись, расхохоталась.
— А ты гораздо красивее, чем на снимках, — сказал он, — особенно когда смеешься. Кажется, я никогда еще не видел тебя на снимке смеющейся.
— Это никому не нужно, — объяснила я. — Меня хотят видеть соблазнительной и чувственной. Вот такой. — Я придала лицу привычное выражение: выпятила губки и взглянула на него из-под полуопущенных век.
— Не проделывай со мной такого, — взмолился он. — Через минуту мне снова придется спускаться вниз, а для этого нужно иметь незатуманенное сознание.