Бесстыжая
Шрифт:
Однажды ночью он позвонил мне из Нью-Йорка. Он звонил часто, но в ту ночь он был действительно в плохом настроении.
— Ты должна бы находиться здесь, — простонал он. — Ты мне очень нужна сегодня, Хани.
— А ты вообрази, что я занимаюсь с тобой любовью, — предложила я.
— Это я и делаю. И поэтому страдаю. Поговори со мной, Хани. Расскажи, что бы ты сейчас делала, если бы действительно хотела доставить мне особенное удовольствие.
Призвав на помощь все свое воображение, я стала подробно описывать все те маленькие трюки, которые
— Да… да… продолжай… сделай так еще раз…
— Потом мои пальцы скользят вниз… — продолжала я и тут услышала какой-то посторонний звук, не похожий на помеху на линии. — Пирс, с тобой сейчас женщина?
— Полно тебе, Хани, не ревнуй. Она точно следует всем твоим указаниям.
Я швырнула телефонную трубку, а когда поостыла, то увидела в этом забавную сторону. Я совсем не испытывала ревности, потому что не была влюблена в Пирса. В этом мне повезло, потому что человеку, любящему его, он обязательно причинил бы боль. Мне с ним было очень хорошо, но сердце мое он не затронул.
В тот раз я осталась в Лондоне из-за своего нового увлечения: я вложила деньги в театральную постановку. Пирс сказал, что это наилучший способ выбросить деньги на ветер, но меня это увлекало. Я вложила несколько тысяч фунтов в пьесу «Вечерние мечты», и мне не хотелось пропустить премьеру, хотя из-за этого пришлось отказаться от поездки в Нью-Йорк. Пирс ворчал, но я была непреклонна.
В театр и на вечеринку, устроенную по поводу премьеры, меня сопровождал Клайв. Это был превосходный случай надеть сапфировое колье, которое Пирс подарил мне на Рождество, и я пожалела, что он не видит, как чудесно колье на мне выглядит.
Клайв проводил меня до дома и недвусмысленно намекнул, что не прочь бы зайти, но я поцеловала его в щеку и пожелала спокойной ночи. Я устала и моментально заснула, едва голова коснулась подушки.
Меня разбудил какой-то шум. Я замерла, вся напрягшись, и уловила чье-то дыхание. Не раздумывая я села в постели и включила свет.
Увидев стоящего у окна молодого мужчину, я чуть не умерла от страха. На нем был надет черный эластичный костюм, туго обтягивающий гибкую худощавую фигуру. Даже перчатки на его руках были черные. Это могло означать только одно.
— Ты грабитель! — в бешенстве сказала я, хватая телефонную трубку.
В мгновение ока он бросился ко мне и выхватил ее из моей руки.
— Не спешите, — сказал он. — Давайте все обсудим, как цивилизованные люди.
— Я не намерена ничего обсуждать с человеком, который, словно вор, ночью забрался в мою квартиру.
— Но я и есть вор, — заявил он. — И конечно, мне приходится проникать в квартиру тайком. Чего бы я добился, если бы вежливо постучал в дверь и попросил впустить меня?
В логике ему не откажешь.
— Ты добился бы заключения в тюремную камеру, — сказала я, снова потянувшись к телефону. Но тут я вспомнила, что на мне нет даже ночной сорочки. Я прикрыла руками грудь и сердито уставилась на него.
— Вы хотите что-нибудь надеть на себя? — спросил он.
— Хочу, — огрызнулась я.
— Где лежат ваши ночные сорочки? — спросил он, открывая ящик комода.
— Там их нет. Я никогда не ношу ночных сорочек.
— А что это за хорошенькая штучка, вся в кружевах? — спросил он, вынимая что-то из комода.
— Это трусы.
— Ну что ж, наверное, это подойдет.
Он протянул мне трусы и, как положено джентльмену, повернулся ко мне спиной. Да и во всем остальном он вел себя как джентльмен. Он говорил как культурный человек и немного напоминал Майлса. Но несмотря на все это, он не снимал руки с телефона, не позволяя мне взять трубку. «Может, я совсем спятила? — подумалось мне. — Не может быть, чтобы это происходило на самом деле».
— Кстати, меня зовут Фрэнк, — сказал он, повернувшись наконец ко мне лицом. — Извините, если я вас напугал. Я не хотел.
— Очень любезно с твоей стороны, — съязвила я.
— Мне нужны были только сапфиры, которые были на вас сегодня вечером.
Я взглянула на него.
— И тогда вы уйдете?
— Слово чести. А я, знаете ли, человек слова.
Я подумала, что смогу вызвать полицию, как только он выйдет за порог, поэтому сказала ему, где найти сапфиры. Когда он открыл коробку и поднес их к свету, я получила возможность разглядеть его. Ему было около тридцати лет. Он был высок, хорошо сложен, эластичный костюм обтягивал красиво очерченные, твердые мужские ягодицы. У него были темно-синие глаза, а лицо красивое, с озорным выражением. При других обстоятельствах он показался бы мне весьма привлекательным. Но сейчас я была начеку.
К моему удивлению, Фрэнк разочарованно вздохнул, небрежно возвратил сапфиры в коробку и закрыл крышку.
— Только не говорите мне, что в вас заговорила совесть, — сказала я.
— Нет, что вы! Я бы немедленно взял их, если бы они того стоили, но это подделка.
Вы, наверное, подумали, что я, услышав это, с радостью позволила ему уйти? Как бы не так! Я, словно дурочка, принялась с ним спорить:
— Не могут они быть подделкой. Мне их подарил Пирс.
— В таком случае, как ни прискорбно, должен вам сказать, что Пирс обманул вас. За всю свою короткую, но бездарно растраченную жизнь через мои руки прошло множество драгоценностей, и кто, как не я, может сразу же узнать подделку?
— Я этому не верю, — тупо настаивала я.
— Вы выбирали эти сапфиры сами в магазине и из магазина унесли с собой? Уверен, что дело было не так.
— Вы правы, — неохотно согласилась я. — Он сам принес их мне.
— Значит, вы не знаете, откуда они у него появились?
— Нет, но…
— Скажите, часто ли он покупал вам подарки в магазине, где продавец называл их цену?
— Мои часики, украшенные бриллиантами! — с торжествующим видом воскликнула я. — Он подарил их мне в день нашей первой встречи, и продавец сам сказал, что они стоят двадцать восемь тысяч фунтов!