Бесстыжая
Шрифт:
В машине по дороге домой Пирс высказал мне свои претензии, главная из которых заключалась в том, что я не присмотрела за его одеждой и бумажником.
— Послушай, — сказала наконец я, разозлившись, — ты выставил меня дурочкой, и я выставила тебя дураком. Мы квиты. И запомни: никогда не снимай одежду в присутствии незнакомой женщины. — Потом я сказала шоферу в переговорную трубку: — Остановите машину, Фред.
Машина остановилась, и я открыла дверцу.
— Пока, Пирс. Позвони, когда будешь в более хорошем настроении.
— Куда ты?
— Домой.
—
— К чертям Нью-Йорк!
— Мы полетим на «конкорде».
— К чертям «конкорд»!
— А как же я?
— К чертям тебя!
Я с силой захлопнула дверцу и зашагала по дороге, высматривая такси. Я пылала гневом.
Но на следующее утро мне принесли пакет, в котором находились золотые с бриллиантами серьги с гравировкой с обратной стороны. На одной серьге было написано: «В память о нашей первой», а на другой — «и последней ссоре. Пирс».
Ну что будешь делать с таким человеком? Я примчалась в аэропорт Хитроу за несколько минут до отлета. Он ждал меня, широко раскрыв объятия.
Глава 16
Когда мы с Пирсом пробыли вместе около четырех месяцев, у меня возникла проблема. Приближался его день рождения, а я не знала, что ему подарить. После того как он осыпал меня драгоценными украшениями, моя гордость требовала преподнести ему такой подарок, который показал бы, что я не только беру, но и даю нечто взамен. Однако подарок, соответствующий его уровню жизни, был мне явно не по карману, и я долго ломала голову над решением этой проблемы. Пока не вспомнила, что у меня есть моя камарская жемчужина.
Я побывала на Хаттон-Гарден [5] , чтобы оценить ее у мистера Эдвардса, дилера, и он предложил мне за нее двадцать тысяч фунтов. Будучи человеком честным, он даже подсказал, что если я попридержу ее, то цена вскоре поднимется еще выше. Я последовала его совету и положила жемчужину в банк. И теперь, когда я снова отнесла жемчужину к нему, он заплатил мне за нее двадцать три тысячи фунтов. На эти деньги я купила для Пирса запонки с бриллиантами и такую же булавку для галстука.
5
Улица в северо-восточной части Лондона, центр торговли алмазами и бриллиантами.
Увидев подарок, Пирс пришел в восторг.
— Не верится, что ты сделала это, — сказал он, то так, то эдак поворачивая руку и любуясь блеском бриллиантов. Он чуть не плакал. — Обычно мне ничего не дарят. Люди думают, что если я богат, то дарить должен я. Но ты, Хани… ты особенная! Я не должен спрашивать, но как ты умудрилась?
— Я продала жемчужину, которую привезла из Камара, — сказала я. Мне не хотелось хвастаться, а хотелось лишь, чтобы он понял — я для него постаралась. Было очень трогательно видеть, как этот самоуверенный человек радуется тому, что кто-то о нем подумал.
— Ты продала свою жемчужину, — сказал он. — Кто бы мог подумать? Я не могу прийти в себя от удивления.
Я приготовила для него еще один сюрприз по случаю дня рождения. Заказав для нас ужин в ресторане, в том числе и его любимую спаржу, я незаметно припрятала несколько штук.
Пирс пребывал в особенно приподнятом настроении, потому что в тот день ему удалось положить на обе лопатки одного из своих конкурентов, а это означало, что в постели он будет настоящим тигром. Когда у него бывали неудачи, он обычно не пылал страстью. К счастью, он почти всегда выходил победителем.
За ужином он рассказал мне обо всем, что случилось за день.
— Я заставил их сделать то, что мне нужно. «Лорримерс» теперь принадлежит мне!
— Но ведь тебе принадлежат не все акции «Лорримерса», не так ли?
— С сегодняшнего дня я владею девяноста процентами акций и, конечно, сумею заставить владельцев остальных десяти процентов продать мне свои доли.
— Ты хочешь сказать, что если у тебя в руках девяносто процентов акций, то у них не будет выбора?
— Вот именно. А сегодня я получил девяносто процентов. Мне очень повезло в мой сорок первый день рождения!
На самом деле ему исполнилось сорок семь лет. Я видела его паспорт, но не стала напоминать ему об этом.
Пока он говорил с Нью-Йорком, я успела принять ванну и сделать кое-какие приготовления. Потом растянулась на кровати и позвала его:
— Иди сюда и поешь еще спаржи.
Он появился в дверях спальни.
— Но я уже ел сегодня спаржу.
— Таким способом ты еще не ел.
Я увидела, как загорелись его глаза при виде стебельков спаржи, которые смотрели в потолок с того места, где я их пристроила.
— Ты права, — охрипшим голосом произнес он. — Таким способом мне еще никогда не приходилось есть спаржу.
Он моментально сбросил с себя одежду и, опустив голову между моими ногами, принялся радостно жевать. Доев до конца и слизнув остатки сливочного соуса, он не остановился на этом.
— Эй, ты уже все съел, — напомнила я.
Он подмигнул.
— Как бы не так! Я еще только вошел во вкус.
Он ласкал меня языком до тех пор, пока я чуть не обезумела от возбуждения, потом улегся на меня, и мы насладились здоровым традиционным сексом без всяких экспериментов и ухищрений. В ту ночь он был особенно хорош и невероятно долго держался в напряжении. Должно быть, он одержал на бирже действительно крупную победу.
В наших с Пирсом отношениях установился определенный порядок, насколько это возможно с человеком, обладающим таким искрометным характером. Он энергично претворял в жизнь свой план открытия универмага в Нью-Йорке, и ему приходилось очень часто летать туда. Когда я была свободна, я его сопровождала, но если у меня была работа, оставалась в Лондоне. Ему это не нравилось, он не понимал, зачем мне вообще нужно работать, но я предпочитала сохранять некоторую независимость.