Бесстыжая
Шрифт:
— Я приготовлю тебе кофе, — сказала я и пошла на кухню.
— А нельзя ли мне также принять холодный душ?
Когда мы пили кофе, я спросила:
— Тебе часто не везет?
Он пожал плечами:
— Всякое бывает. Моя жизнь связана с риском, как, впрочем, и твоя.
— Что правда, то правда, — согласилась я, и мне стало жаль себя.
Мы не спеша пили кофе в атмосфере взаимного сочувствия. Потом Фрэнк сказал:
— Конечно, успех в моем деле во многом зависит от физической подготовки. Я занимался легкой атлетикой, и меня
— Тебе никогда не хотелось заниматься чем-нибудь другим?
— Беда в том, что я не очень умен. В Итоне я всегда был в числе отстающих. Мой отец — банкир, и предполагалось, что я пойду по его стопам. Но я был не в ладах с цифрами. А вот в драгоценностях я разбираюсь и могу различить подделку с расстояния пятидесяти шагов. Кстати, ты не спросила, почему я здесь.
— Как ни странно, мне это в голову не пришло.
— У меня было дело в Суррее. Отличный загородный дом под названием «Эслей».
— Но ведь это дом Пирса, он еще называет его «мое загородное гнездышко». Только не говори, что ты проник внутрь. У него там система безопасности по последнему слову техники.
— Да, там много всяких новомодных приспособлений, но все это — сплошная показуха, ничего существенного. Проникнуть внутрь было проще простого.
— Ты не прихватил его золотой перстень-печатку? Могу поклясться, что это не подделка.
— Я побывал там не за драгоценностями. Он хранит в этом доме нечто гораздо более ценное: секретные документы, которые опасно оставлять в офисе. Вот. — Он вытащил из потайного кармана какой-то маленький предмет. — Это микрофильм всех документов, хранящихся в его письменном столе.
— Но зачем они тебе?
— Мне они не нужны, но в них должны содержаться сведения, которые позволят тебе заставить его пожалеть о том, что он так с тобой обошелся.
Он вложил кассету в мою руку.
— Ты добыл это только ради меня? Это очень мило с твоей стороны, Фрэнк, особенно если учесть, что у меня, как оказалось, нечего украсть.
— Все это так, но самые прекрасные вещи не крадут, — сказал он, блеснув глазами. — Их дают добровольно.
Ну что ж, я поняла, чем могу расплатиться с ним за все его старания для меня. К тому же его обтягивающий костюм обрисовывал весьма внушительное утолщение, от которого я уже несколько минут не отводила восхищенного взгляда. Я принялась медленно раскрывать молнию, опуская ее ниже… еще ниже… Его костюм был надет на голое тело.
Я засунула руки в образовавшееся отверстие и, обняв его с обеих сторон, добралась до ягодиц и прижала его к себе. Он вдруг охнул от боли, остановив тем самым мои дальнейшие манипуляции.
— Молния, — объяснил он. — Надеюсь, ты не хочешь сделать меня инвалидом на всю жизнь?
— Извини, — сказала я.
— Послушай, — сказал он, — я самый заурядный, неизбалованный парень. Нельзя ли как-нибудь попроще?
— Ладно, — согласилась я и, взяв его за руку, повела к постели.
Он предпочел раздеться сам. («Если не возражаешь, так я чувствую себя в большей безопасности».) То, что предстало моим глазам, оправдало мои надежды. Фрэнк обладал тренированным телом атлета. Оно было гибкое, поджарое и сильное, как тело пантеры. Мне не терпелось прикоснуться руками к длинным изящным бедрам и аккуратным мускулистым ягодицам. Сбросив с себя халат, я улеглась на живот и, поддерживая руками голову, стала наблюдать за ним.
Он усмехнулся:
— Нравится то, что видишь?
— Очень. И я думаю о том, что со всем этим сделаю.
Он уселся рядом со мной.
— Может, обменяемся мыслями на этот счет?
Он перевернул меня на спину, и его голова немедленно оказалась между моими ногами. Он с явным наслаждением вдохнул мой запах и принялся целовать меня. Его пенис оказался в очень удобном положении, так и напрашиваясь, чтобы я взяла его в рот. Мы ласкали друг друга губами и языками, словно соревнуясь, кто доставит друг другу самое большое наслаждение. Он победил. Я первой достигла оргазма. Он рассмеялся и сказал:
— Позволь показать тебе то, чего, я уверен, ты никогда не делала раньше.
Он оседлал мои плечи, удерживая вес на собственных полусогнутых ногах. А потом сделал то, что под силу только хорошему гимнасту. Он изогнулся назад и опускался до тех пор, пока его голова не оказалась между моими ногами. Я почувствовала, как его язык снова принялся щекотать меня. Чтобы выразить свое одобрение его действиям, я осторожно пожала его яйца. Не знаю, где он взял силы, чтобы удерживаться в таком положении, но он сохранял его до тех пор, пока не заставил меня еще раз достичь оргазма. Это был настоящий акробатический трюк. Непонятно, почему он называл себя заурядным парнем. На мой взгляд, «как-нибудь попроще» не имело ничего общего с подобным мастерством.
Выпрямившись, он сказал:
— А теперь позволь мне показать тебе, что я не только атлет.
И то, что он показал, было великолепно. Пусть даже он был не очень умен, зато каким умным и умелым было его тело! У него были умные руки, которые безошибочно находили именно те места, прикосновение к которым больше всего нравится женщине, и ласкали их с необычайной чувственностью. У него были умелые нежные губы, которые могли дразнить и возбуждать, и отличавшийся неистощимой изобретательностью язык.
Однако если все его тело было просто умным, то пенис был поистине гениальным. Сильный и твердый, он не был каким-то грубым орудием, тупо колотящим в одно место, словно забивая гвозди, а был скорее рыцарским копьем, готовым в любую минуту служить прекрасной даме. Он продвигался вперед медленно, осторожно, ожидая моей реакции на каждое движение. Когда его терпение было вознаграждено долгожданным нужным сигналом от меня, он сразу же участил мощные броски, заставившие меня вскрикивать от наслаждения, желая, чтобы это продолжалось еще, еще и еще…