Бетагемот

Уоттс Питер

Кларк оглядывается на Лабина. Тот обводит встреча­ющих пустыми непроницаемыми глазами.

— Кто это был? — спрашивает Кларк.

— Думаю, это несущественно, — отвечает Роуэн.

— Лизбет другого мнения. У нее нос сломан.

— Наш человек утверждает, что защищался.

— Мужчина в пресс-кольчуте, рассчитанном на 300 бар, защищался от безоружной женщины в гидрокостюме?

— Корп защищался от рыбоголовой, — вставляет кто- то из присутствующих. — Совсем другое дело.

Роуэн игнорирует комментарий.

— Наш

человек пустил в ход кулаки потому, — гово­рит она, — что это была его единственная надежда на успех. Вы не хуже меня знаете, от чего мы защищаемся.

— Я знаю, что никому из вас не полагалось выходить из «Атлантиды» без предварительного согласования. Это правило действовало еще до карантина. Вы сами согла­сились.

— Нам не дали особого выбора, — сдержанно заме­чает Роуэн.

— И все равно.

— На хер правила, — встревает один из корпов. — Они нас убить хотят, а мы будем спорить о регламенте?

Кларк моргает:

— Как это понимать?

Роуэн вскидывает руку, и непокорный умолкает.

— Мы нашли мину, — говорит Патриция тем же то­ном, каким сказала бы, что в гальюне кончилась туалет­ная бумага.

— Что?!

— Ничего особенного. Стандартный заряд для сно­са сооружений. Возможно, еще из тех, которые собирал Кен, пока мы... — она старательно подбирает слова, — несколько лет назад не пришли к соглашению. Говорят, нас должно было изолировать от основных узлов жиз­необеспечения, а большую часть отсека С затопило бы. От одного только взрыва предполагалось от тридцати до ста погибших.

Кларк смотрит на Лабина, ловит легчайшее движение головы.

— Я не знала, — тихо говорит она.

Роуэн слабо улыбается.

— Как ты понимаешь, это вызывает некоторый скеп­сис.

— Я бы хотел видеть мину, — произносит Лабин.

— А я хотела бы видеть свою дочь на солнышке, — парирует Роуэн. — Только ничего не выйдет.

Кларк качает головой.

— Послушай, Пат, я не знаю, откуда она... Я...

— А я знаю, — спокойно говорит Роуэн — Их целые штабеля на строительной площадке. Только на Невоз­можном озере больше сотни.

— Мы найдем, кто ее подложил. Но вам нельзя ее оставлять. Вам запрещено владеть оружием.

— Вы серьезно ожидаете, что мы так просто отдадим мину тем, кто ее подложил?

— Пат, ты меня знаешь.

— Я вас всех знаю, — говорит Роуэн. — Ответ отри­цательный.

— Как вы ее нашли? — спрашивает слева Лабин.

— Случайно. Отказала пассивная акустика, и мы по­слали человека починить антенну.

— Не уведомив нас заранее.

— Представлялось вполне вероятным, что связь на­рушили ваши люди. Информировать вас было неблаго­разумно. Даже если б вы не минировали нам корпуса.

— Корпуса, — повторяет Лабин. — Значит, мина была не одна?

Все молчат.

«Конечно, не одна, —

соображает Кларк. — они нам ничего не скажут. Они готовятся к войне.

А для них это будет бойня».

— Интересно, все ли нашли? — задумчиво тянет Ла­бин.

Они стоят молча, скрыв лица под синтетическими черными масками. У них за спинами, за непроницаемой плитой внутреннего люка, корпы снова строят планы и планируют контрмеры. Впереди, за наружным люком, собирается в ожидании ответа толпа рифтеров. Вокруг и внутри них искрят и перекачивают жидкости, подстра­ивая их к бездне, разнообразные механизмы. К тому вре­мени, как уровень воды поднимается выше головы, они уже неподвластны давлению.

Лабин тянется к наружному люку. Кларк его пере­хватывает.

— Грейс, — жужжит она.

— Это мог быть кто угодно. — Он невесомо всплыва­ет в затопленной камере, поднимает руку, чтобы не на­ткнуться на потолок. Странное зрелище — гуманоидный силуэт на голубовато-белом фоне стен. Линзы на глазах очень похожи на дыры, прорезанные в черной бумаге, словно свет сзади проходит насквозь.

— Вообще-то, — добавляет Лабин, — я не вполне уверен, что они не лгали.

— Корпы? Зачем им лгать? Что они от этого выиг­рывают?

— Сеют рознь среди врагов. Разделяй и властвуй.

— Брось, Кен. Можно подумать, у нас есть прокорповская партия, готовая встать на их защиту и...

Он просто смотрит на нее.

— Ты не знаешь, — жужжит она так тихо, что едва чувствует вибрацию в челюсти, — у тебя только догад­ки и подозрения. У Рамы не было возможности... ты не знаешь наверняка.

— Не знаю.

— Мы действительно ничего не знаем. — Подумав, она поправляется. — Я ничего не знаю. А ты — да.

— Недостаточно. Пока что.

— Я видела, как ты выслеживал их в коридорах.

Он не кивает, в этом нет нужды.

— Кого?

— В основном Роуэн.

— Ну и как там внутри?

— Примерно как вот тут. — Он указывает на нее.

«Не лезь мне в голову, подонок!»

Но она понимает, что на таком расстоянии это от него не зависит. Невозможно взять и перестать чувствовать, будь эти чувства твои или чьи-либо еще. Поэтому вслух она говорит лишь:

— Нельзя ли конкретнее?

— Она чувствует себя виноватой — в чем-то. В чем, я не знаю. Причин хватает.

— Я же говорила.

— А вот наши люди, — продолжает он, — меньше страдают от внутренних конфликтов и гораздо легче о них забывают. А я не могу быть повсюду сразу. И время уходит.

«Ублюдок, — думает она, — засранец, обмылок».

Он плавает над ней, ожидая ответа.

— Хорошо, — говорит она наконец, — я это сделаю.

Лабин тянет рукоять. Наружный люк отходит, откры­вая темный прямоугольник в яркой белой раме. Они под­нимаются навстречу ожидающим взглядам.