Без покаяния. Книга первая
Шрифт:
Это трагедия, особенно для ребенка. Энтони даже как-то обмолвился, что гораздо лучше было бы, если бы Моник вообще никого не рожала. Домой он привез полный портфель фотографий, которые Бритт изучала с большим интересом. Дженифер только начинала ходить, но уже и теперь было видно, что ее отец — Элиот.
— Послушайте, Моник, я понимаю, вас это не особенно волнует, — донеслось из другой комнаты, — но Элиот сам звонил мне, значит, он этим обеспокоен. — Бритт слышала в голосе мужа нехарактерные для него нотки раздражения. — Ну а как там моя маленькая внучка? — спросил он, надеясь, вероятно, как-то смягчить разговор, но — после паузы — ему пришлось чуть ли не оправдываться: — Моник, я понимаю, что формально не являюсь ее дедом, но мне нравится думать о ней, как о своей внучке. Неужели даже этого вы не можете мне позволить?
Последовала еще одна, довольно продолжительная пауза. Затем из соседней комнаты вновь послышался голос Энтони:
— Нет, нет, я согласен, все это так. Я не хотел сказать ничего обидного. Извините меня… Да и в этом я виноват, простите, что вытащил вас из постели в такую рань. Ну, Моник, надеюсь, вы успокоились?.. Да было бы хорошо, если бы вы передали ему, что я звонил… Благодарю.
Бритт слышала, как муж положил трубку, затем он появился в дверном проеме. Лицо Энтони казалось изможденным и постаревшим.
— Бедняжка, — сказала она. — Моник, я смотрю, здорово тебя достала, я слышала, как ты с ней говорил, если это можно назвать разговором.
Энтони покачал головой.
— Не представляю, как Элиот терпит эту женщину. Я редко встречал людей, для которых не мог бы найти местечка в своем сердце или просто доброго слова, но Моник, при всем моем желании, не вызывает во мне ни капли доброты и милосердия. — Он сел на кровать, плечи его сгорбились. — Я просто разбит.
— Сделать тебе массаж? Это поможет тебе расслабиться.
— Нет, спасибо, родная, — ответил он, ложась в пижаме поверх одеяла. — Ты ангел, но все, что мне нужно, так это просто отдохнуть. Да и у тебя был нелегкий день.
Бритт взяла его руку. Энтони нежно сжал ее пальцы. Лампа стояла на его стороне, но он не спешил ее выключить. Лежал и глядел в потолок.
— Я чувствую, что семейная ситуация у них с Элиотом на грани срыва, — опустошенно проговорил он.
— Ты думаешь?
— Еще в августе Элиот сказал мне, что Моник опять начала пить. Он не говорит, как болезненно это отражается на их отношениях, но и без его слов это прекрасно видно. Вот и сейчас я подумал о том же, стоило только услышать ее голос.
— Что она говорила?
— Я выступил в качестве дедушки, спросил, как дела у внучки, так она разразилась чуть ли не бранью, не хочется даже пересказывать… Мол, мало ей того, что Элиот пытается присвоить ребенка, так еще и дедушка объявился.
— Ну это смешно, честное слово. Она что, с утра уже напилась?
— Думаю, она еще с вечера не протрезвела. Даже не знала, дома ли муж, пока горничная не сказала ей, что он уехал из города по делам.
— Ну, ладно, ты не должен особенно расстраиваться из-за Элиота. Тебе сейчас и без того хватает забот с Харрисоном.
Энтони тяжело вздохнул, притянул к себе ее руку и поцеловал.
— Благодарю тебя, Господи, что дал мне такую жену, опору моей дряхлой старости.
— Энтони! Не смей так говорить!
Он улыбнулся.
— Я просто немного пожалел себя, дорогая, вот и все.
— Мне не нравится, когда ты так говоришь, и ты это прекрасно знаешь. — Она толкнула его локтем в бок. — Тоже мне еще — старость! Да это ты моя опора, а не я твоя.
Энтони улыбнулся, выпустил ее запястье, и рука его скользнула по ее телу вниз.
Бритт, смеясь, задержала его руку.
— Стоп, стоп, мой хороший! Куда это ты?..
— Видишь, радость моя, что получается, когда раззадорят такого старикашку, как я.
— Господин судья, еще одно слово о старости, и вы у меня получите хорошую оплеуху!
Энтони опять взял ее руку и снова откинулся на подушку. Они оба лежали теперь молча, стараясь погасить возбуждение. Затем он сказал:
— Как ваша утренняя встреча с Джоном? Я весь день собирался спросить тебя, но в этой суматохе…
— Ну, он очень мил. Выслушал меня со всегдашним своим вниманием. В основном мы обсуждали с ним мою будущую карьеру, на чем мне остановиться и что предпочесть.
— И что он советует?
— Ну, если в двух словах, сказал, с чего конкретно лучше всего начать.
— Надеюсь, совет был мудрым.
И опять они на какое-то время умолкли. Потом Энтони снова тяжко вздохнул.
— Может, ты хочешь, чтобы я позвонила в больницу и узнала, как там Харрисон? — спросила Бритт. — Ты и спать тогда будешь лучше, если лишний раз уверишься, что с ним все в порядке.
— Да нет, все и так хорошо. Я за него спокоен.
Бритт повернулась к мужу и смотрела на его лицо. Он был погружен сейчас в собственные мысли, но она знала, что он не совсем отсутствует, что он осознает ее присутствие, но оно не мешает ему размышлять. Если она спросит, о чем он думает, то он ответит. Но сейчас ей ни о чем не хотелось спрашивать. А вообще ей нравилась в Энтони эта черта — готовность поделиться с ней самыми сокровенными мыслями и переживаниями.
— Ценные мысли? На цент потянут?
— О, центов на десять, никак не меньше. — Он помолчал. — Я думал о нас с тобой. Вообще о нас, в общем, так сказать, смысле.
— Звучит интригующе. И что же там насчет нас слышно?
Бритт приподнялась, опершись о локоть. Энтони усмехнулся и погладил жену по щеке.
— Не думаю, Бритт, что тебе понравится.
— Может, и не понравится. Но после такого вступления тебе не остается ничего другого, как рассказать мне, что ты там надумал.