Без покаяния. Книга вторая

Росмэн Эстер

Посмотрев в окно, она увидела, что на небо наползают темные тучи и все предвещает штормовую погоду. Ветер раскачивал деревья, тревожил старый дом, заставляя карнизы и водосточные трубы поскрипывать и постанывать. Пребывание в одиночестве не пугало ее, но все-таки лучше в такое время находиться в компании.

Хоть Элиот и не собирался вернуться к ужину, Бритт все же решила что-нибудь состряпать. Так, на всякий случай… Она прошлась по полкам, заглянула в холодильник. Наткнувшись на бордо, запасенное ими с Энтони на случаи их наездов сюда, она взяла бутылку, подумав, что к ужину

это будет совсем не лишним. В конце концов, их с Элиотом отношения слишком открыты, чтобы затевать какие-то игры. Она должна вести себя непринужденно, это лучшее из всего, что можно придумать.

Миссис Мэллори оставила крепкий куриный бульон, так что вполне можно приготовить овощной суп. В морозильнике обнаружились добрые филеи; выбрав парочку не самых крупных, Бритт положила их оттаивать.

В половине девятого Элиота все не было, она начала опасаться, что он действительно поужинает в больнице. А может, девочке стало хуже? Мысль о больном ребенке устыдила ее. В самом деле, она так занята собой и своими проблемами, что за весь вечер даже не вспомнила о Дженифер!

Бритт прошла в холл и выглянула в дверь. На темной дороге, ведущей от шоссе к дому, не видно ни огонька. Машины Элиота и в помине нет. Она вновь обошла пустой дом, прислушиваясь к вою ветра, и вдруг осознала, что за последний час ветер заметно усилился. Сквозняки, проникающие в какие-то невидимые щели, заставили ее подняться в свою комнату и надеть свитер. Когда она вернулась в гостиную и, устроившись в кресле с ногами, опять принялась рассматривать портрет Энни Мэтленд, за окнами послышался звук подъезжающей машины.

Бритт вскочила, бросилась в холл, открыла дверь. Когда Элиот входил, вместе с ним, неся с собой пыль, в дом ворвался порыв ветра.

— Как Дженифер?

— Много лучше. — Улыбка, коснувшись смертельно усталого лица Элиота, озарила его каким-то чистым светом, разгладила все морщинки. — Когда я уходил, она спала, как ангел.

— Я так рада, Элиот! А то уже начала беспокоиться, что вас долго нет.

— Я вам оставил записку.

— Да, я прочитала ее. Но мне казалось, что вы должны приехать раньше. — Они переглянулись. Он снял пиджак и бросил его на кушетку возле дверей. — Очень устали?

— Да уж.

— Знаете, я тут кое-что состряпала на ужин. Надеюсь, вы не ели в больнице?

Элиот отрицательно покачал головой. На какой-то миг ей показалось, что он хочет заключить ее в свои объятия. Ну и что в этом такого? Просто быть ближе друг к другу в пустом доме, в такую непогоду… Она сделала шаг к нему, и он ее обнял.

Ее тело немного дрожало — сейчас она почувствовала в нем мужчину сильнее, чем тогда, в больнице. Но когда он поцеловал ее в висок, Бритт осознала, что это уже больше, чем можно себе позволить. Она отпрянула от него и почти непринужденно пригласила:

— Пойдемте, вам надо перекусить.

Они пошли через дом в сторону кухни.

— Полагаю, Моник тоже рада, что с девочкой все хорошо.

— Она уехала еще до того, как я вернулся.

— Не может быть!

— Почему же? Она появилась, выполнила свой материнский, так сказать, долг и отправилась дальше.

— Она вернулась в Бостон?

— Не думаю.

Медсестре она сказала, что несколько дней будет в Вашингтоне, оставила номер телефона, по которому, если что, ее можно разыскать. О подробностях, по правде сказать, я не расспрашивал.

Бритт указала на стол.

— Присаживайтесь. Не взыщите, что я буду кормить вас по-простецки, на кухне. Зато смотрите, какой у меня суп получился! Вы ешьте, я сейчас присоединюсь к вам, только поставлю на огонь бифштексы. Вот и вино к ужину. Наливайте.

За едой Бритт старалась не говорить ничего такого, что могло бы спровоцировать Элиота на опасный ответ. Но это было трудно: само его присутствие волнующе действовало на нее. Усталый Элиот расслабленно попивал вино. Бритт свой бокал отставила, выпив половину и решив, что этого достаточно. Ее пальцы дрожали, поэтому она опустила руки на колени, чтобы он не заметил предательской дрожи.

— Для женщины, не умеющей стряпать, вы приготовили все достаточно вкусно, — пошутил Элиот и уж серьезнее добавил: — Вы проявили такую заботливость, Бритт, я благодарен вам.

Когда они покончили с едой, она собрала тарелки и засунула их в моечную машину. Элиот еще сидел за столом.

— Может, нам пойти в гостиную и выпить по рюмке бренди? — спросил он, когда Бритт закончила возиться с посудой. Она, казалось, понимала его намерения, но не верила себе.

— Я посижу с вами, но пить больше не буду.

— Почему?

— Не вижу особых причин. Да и вообще не то настроение.

Они прошли в гостиную, и, пока Элиот наливал себе бренди, Бритт стояла у окна и вглядывалась в ночь. Потом Элиот пересек комнату и остановился возле нее. Он смотрел на нее так, что она ясно осознала: весь этот вечер — долгое ожидание, ужин с вином — все должно было привести к этому, хотела она того или нет.

Стоя рядом с ней у окна, Элиот тоже смотрел в ночь. Тишина, нарушаемая лишь гулом ветра, была, казалось, пропитана тревогой.

— Чего вы боитесь? — спросил он наконец.

— Вас, конечно. Разве не понятно?

Чувствуя настоятельную необходимость отойти от него подальше, она направилась к камину и остановилась напротив портрета Энни Мэтленд, будто надеясь на его защиту и покровительство. Элиот остался у окна. Удалившись от него, пусть и не на очень большое расстояние, она все же почувствовала некоторое облегчение.

— Я звонила Энтони, рассказала ему о состоянии Дженифер. Он был очень рад. Он просто обожает ее, вы ведь знаете. — Элиот ничего не ответил. — Вы, наверное, очень устали? — спросила она. — Я-то хоть выспалась, встала только во второй половине дня. Теперь вы, должно быть, заснете мертвым сном.

Элиот промолчал. Бритт заметила, что он поочередно посматривает то на нее, то на портрет на стене. Она тоже подняла глаза на картину.

— Вы ведь хорошо знали мать Энтони?

— В общем да. Но мы никогда не были близки. Эту женщину не особенно заботила моя мать, а я и вовсе маячил где-то на заднем плане. Я избегал ее как мог, а после смерти матери вообще больше не видел. Ну а через несколько лет она и сама умерла.

Он видел, что Бритт не отрываясь смотрит на портрет Энни Мэтленд.