Безбожный паладин
Шрифт:
— Как же нас, оказывается много! — озираясь, замечает Элуна. — Как только Рич со всеми нами управлялся?!
— Не томи! — орут ей на разные голоса. — Рассказывай!
Спохватившись, эльфийка машет руками и восклицает:
— Я только что смогла добиться от Селемине возможности связаться с Ричем! Она сказала... Цитирую дословно: «Как вы зае***ли! Будет вас связь!» После чего приказала приходить вечером, вести себя тихо и не шуметь в Ее храме!
— Сука она, эта твоя Селемине! — громко выражает мнение всех собравшихся Катарина. — Знает же, как мы тут без него, а все тянет!
— Спокойно! Спокойно! —
Последнюю фразу длинноухая договаривает уже в пустоту. Девушки моментально рассасываются по личным покоям, начав немедленно приводить себя в порядок, прихорашиваться и думать над тем, что же узнать в первую очередь от того, кто так долго пропадает на чужбине...
— Полегче! Прошу вас, Избранный, полегче! Успокойтесь! — верещит архимаг с завидной ловкостью уворачиваясь от летящих в него различных предметов. Устав гоняться за ним по громадной комнате, заваленной мусором, я принимаюсь швыряться в него различными попадающимися под руку предметами. В ход идут книги, пустые и полные пробирки, огрызки яблок и даже куриные яйца. При этом каждый бросок сопровождается качественной нецензурной бранью.
— Осторожнее, ради Единого! — вскрикивает архимаг. — Это же труды великого Базилевса! Единственный... уй! Том в коллекционном экземпляре! А это... Нет, только не баночку с мочой василиска! Я же отдал за нее....
Бдзынь! Банка разбивается об стену. Чертов старик опять увернулся!
— Сюда иди, сука! — рычу от бессильной ярости. — Я тебя бесплатно в старушку превращу и без всяких зелий!
Магию по понятным причинам не применяю, ибо зашибить тщедушного старика ничего не стоит, а ему еще снимать проклятье с Масяны. Которая, кстати, забралась с ногами на одно из кривых кресел и хрумкает орешками, с удовольствием наблюдая за моей охотой на колдуна...
Зелье перестало действовать лишь тогда, когда куноичи со мной на плече уже поднималась на башню. Мало того, что в этот момент я сидел на ее руке, и потому слегка придавил девушку, так еще и оказался голым. Конечно, призвать костюм не составило трудностей, но злости мне этот факт не убавил...
Выдохнув, падаю на табуретку, слегка подустав от гонок. Старик тут же, как почувствовав перемену в моем настроении, торжествующе трясет каким-то веником.
— Зато я достал кусиную олину. Теперь приготовить лекарство от проклятия будет проще простого. Сколько вам удалось... поймать кролерогов?
— О, достаточно! — машет лапкой Масяна.
— Замечательно! — потирает сухонькие ладошки архимаг. Оставьте мне пару штук и того... Вы пока, того... Идите, прогуляйтесь. Через час все будет готово. Тогда и приходите.
Выходим. Масяна все еще хихикает, подкалывая меня шуточками про зайцев. Вспомнив про то, что мясо кролерогов пользуется спросом среди ценителей, идем его продавать. Но не на рынок, где нам пришлось бы толкаться, ежесекундно рискуя быть обворованными, а прямо в таверну, где недавно сидели. Конечно, вряд ли бы кто на базаре смог украсть наши вещи: у меня скрытый инвентарь, а куноичи ловкостью превосходит всех работников теневого бизнеса вместе взятых. Но, не дойдя чуть-чуть до знакомого трактира, мы стали свидетелями странного, а подчас и грязного дела.
Мы все еще находились в кварталах среднезажиточных хумансов, потому никаким трущобным грязным бандитизмом тут попросту не могло даже пахнуть. Но на задних дворах и в закоулках домов, жавшихся друг к другу уже начинается целый лабиринт, в котором легко скрыться от патруля стражи. Тем не менее, пойманных с поличным тут судили быстро и почти всегда на месте. Кто мог — откупался, остальных или волокли в острог, или, если преступление было особенно тяжелым, рубили на месте. Однако же это не уберегало местных от жадных до наживы преступников. Вот и сейчас Масяна, заглянув за угол, сморщилась, как будто съела целый лимон.
— Баночники! Ненавижу! Грязные отродья Хаоса! — шипит она, ускоряя шаг. — Развелось вас, как собак нерезаных!
Я же из любопытства, притормаживаю, присматриваясь. Ну да, все сразу становится ясным. Типичная картина развода любопытных лохов: один худой мелкий тип с длинными тощими руками сгорбился, сидя на корточках, перед небольшим деревянным ящиком, на котором в ряд выстроились три одинаковые коричневые мазанки. Перед ним стоит небольшая группа местных, наблюдая за тем, как «баночник» дурит голову очередному простофиле, выкладывающему последние деньги в надежде поймать чертов шарик, скатанный из глины. Старик, в азарте мнущий шапку, дрожит от нетерпения, следя слезящимися глазами за бегающими туда-сюда руками «разводилы», не отдавая себе отчета в том, что уже стал очередным «мамонтом», то есть — обманутым вкладчиком. За его латанное пальтишко держатся две девочки лет шести-восьми, голова одной из которых скрыта шерстяным платком. Заинтересовавшись, подхожу ближе, как раз к тому моменту, когда наперсточник, или как тут их называют «баночник», вовсю окучивает созревшего клиента.
— Туда-сюда верчу, запутать хочу, — бормочет разводила, шустро дергая руками в одному ему известном порядке. Прищуриваюсь. «Пахнет» слабыми чарами, похоже, наперсточник владеет каким-то искусством иллюзии. Конечно, настолько слабым, что его умения едва-едва хватает на отвод глаз любопытных, столпившихся перед ним. Если же что-то пойдет не так, то на этот случай позади шустрика, стоит пара громил, делающих вид, что они просто так стенку подпирают от нечего делать. В общем, типичная как для моего, так и для этого мира ситуация по отъему денег у беззаботного азартного населения. Не хватает только подвала с игровыми автоматами. Впрочем, наверняка, если поискать, можно найти похожие притоны.
— Ну? — спрашивает «ведущий». — Где шарик?
— Вот! — дед уверенно тыкает в средний.
— Ай, смотри, какой глазастый! — деланно удивляется «баночник». — Опять угадал! Получи выигрыш — пятьдесят медных монет! Поднимем ставки? Давай на серебряный?
— Но-о, у меня столько нету, — разочарованно гудит дедок. — Вот вместе с выигрышем — семьдесят медью всего наскребу...
— Ай, да ладно! — восклицает разводила, натягивая на харю самую теплую улыбку, какую только способен выдавить. — Для хорошего человека разве жалко? Одолжу! Вот еще тридцать медных монет! Играем?!