Безмолвный
Шрифт:
Поднимаю руку. Всем знакомый и понятный жест: хватит. Зачем Молли так поступать со мной? Доводить до срыва на людях вместо того, чтобы просто перекинуться парой общих фраз. Мы тут не одни. И не моя вина, что Он ее не любил. Не моя вина.
– Не надо.
– Джон… - кажется, она хочет сказать что-то еще, но замолкает на полуслове и прикусывает губу. – Мне жаль. Мне очень жаль.
– Я спешу, - сейчас это единственное, что я могу вообще произнести.
– Держись, - отвечает она.
Если бы я только мог.
========== Глава 13: К вопросу о границах ==========
Понятия не имею, что это за фильм. Канал «Е4».
Ты ведь на самом деле не особенно жаловал телевидение. Если бы ты не снял уже обставленную миссис Хадсон квартиру, телевизором бы ты так и не обзавелся. И это было бы очень печально, серьезно. Мы ведь здорово повеселились, смотря всякие глупости. Так ведь? Чем хуже передача, тем больше веселья. По крайней мере, мне так кажется, когда я оглядываюсь назад. Может, ты бы со мной и поспорил.
До меня доносится запах еды. Кажется, это тушеная капуста и пюре. Жаркое. Такое в семье готовят друг для друга. Когда я чувствую этот запах, запах того, как готовят другие, я скучаю по тебе особенно сильно. Не знаю, почему. Наверное, потому, что это напоминание: мне больше не для кого готовить.
Право, Джон, до чего сентиментально.
Я знаю, знаю.
Оу. Кого-то только что убили. Тебе бы это место преступления не понравилось. Не тянет даже на “четверку”. Отпечатки пальцев, следы, у тела брошен бумажник – слишком просто, чтобы ты заинтересовался. Ты бы уже начал требовать переключить канал.
Вот именно. Фильм ужасен.
Со мной тебе пришлось пересмотреть немало ужасных фильмов. Ты жаловался, но никогда не отказывался от следующего, предложенного мной. Никогда не уходил. Оставался, сидел на диване рядом. Грыз попкорн. Смеялся. Обычно невпопад, но ведь смеялся. А я смеялся над твоей реакцией не меньше, чем над самим фильмом. Думаю, ты получал удовольствие от таких вечеров со мной. Мне нравится считать, что было именно так.
Помню, как мы смотрели «Голдфингер». Сидели на диване рядом, ты наклонился вперед, упершись локтями в колени, озадаченный и ошеломленный. А твоя нога прижималась к моей. Это я точно помню.
Мелочь. Почти незаметная. Незначительная, если не знать, что больше это не повторится никогда. Одна из тех многих вещей, что так легко принимать как должное.
Крохотная, соединяющая нас точка тепла. Почему-то это давало чувство безопасности. Покоя. Как будто я – наполненный гелием воздушный шар на штормовом ветру, а ты удерживаешь меня на месте. Но на самом деле все было наоборот. Удерживал я. А ты всегда был готов сорваться и улететь. Ты весь состоял из непредсказуемости и кофе. И это в тебе было волшебство. А я – создание на глиняных ногах. И я все еще тут. Прирос к земле. А нужно было как-то оторваться от нее.
– Попкорн будешь? – предложение заставляет тебя изумленно поднять брови. Как будто я предложил тебе миску червей. Как будто ты впервые видишь попкорн. Серьезно. Ты смотришь на него с недоверием, но к концу фильма именно ты съешь большую часть.
Когда ты решаешь поесть, ты не делаешь различий между соленым
– Так принято, - поясняю я. Ставлю миску на журнальный столик и набираю полную горсть. Горячий. Похоже, знания о попкорне ты удалил. Забавно. С тобой никогда не знаешь, чего ожидать. Ты или знаешь о чем-то все сразу, или совсем ничего. Всегда – все или ничего. Никогда наполовину.
– Понятно, - ты протягиваешь руку и берешь одну штучку. Пристально разглядываешь, затем отправляешь в рот. Пережевываешь. Я смотрю, как двигаются твои челюсти. Ты ведешь себя так, словно тебе подсунули жуткую гадость, но на самом деле тебе нравится, я же вижу. После, когда ты будешь крепко спать на диване, я вытряхну в мусорное ведро неразорвавшиеся зернышки и еще раз посмеюсь над этим. Все в этой жизни стоит попробовать, хотя бы однажды. А если тебе что-то по вкусу, меры ты не знаешь. Все или ничего. Никогда наполовину.
– Ну, ладно.
В неопознанном мной фильме чересчур много секса. Больше, чем, как я думал, можно пускать в эфир в такое время суток. Полуобнаженные тела, языки, губы на сосках. Чересчур откровенно. Не то, чтобы я был против. Я совсем не против. Просто понятия не имею, кто это вообще.
Твоя нога слегка прижимается к моей, тепло твоего тела смешивается с моим. С чего бы нам сидеть так близко? Не знаю. Так лучше видно экран. Он не очень-то большой. Так удобней. Не знаю.
– Тебе нравится быть близко, - откидываешься на спинку, смотришь на меня. – Вот и оправдание, так?
– Оправдание? – с чего бы это? Чему?
– Прикосновению.
– Мне оно едва ли нужно, - смеюсь я. – Это же ты берешь дело, а потом заставляешь меня спать с тобой в комнате убитой ради проверки версии. Это ты просишь достать из кармана телефон. Это у тебя проблемы с осознанием границ. И после этого мне еще нужно оправдание, чтобы просто сидеть рядом?
– Наверное, нет. Так, может, это я ищу оправданий, чтобы прикоснуться к тебе?
– Оу, - разве так может быть? Нет. Ничего подобного между нами не было. Никогда. Подобных мыслей у тебя не возникает. По крайней мере, в отношении меня. Ирен – возможно. Она подобралась ближе всего. Думаю, она тебя поцеловала. Наверняка, так и было, когда я оставил вас с ней наедине. Ты тогда ушел в себя, ты думал. Не заметил моего ухода. Думал о ней, я знаю, что так и было. Она тебя поцеловала. А ты ответил на поцелуй? Касалась ли она тебя?
– Ревнуете? – спросила она тогда. Такой вопрос без причины не задают.
Да. Похоже, что ревную. Самую малость. И это чудно. Не понимаю до конца, в чем причина.
Но это и неважно: такого развития события не получили бы никогда. Тебе это не было нужно. Предложи я такое, ты бы разочаровался во мне. Будь ты заинтересован, ты явно дал бы это понять. Точно. Ведь так?
– Конечно, - ты придвигаешься чуточку ближе. Нога прижимается к моей сильнее. Это я помню. Ты тогда придвинулся ближе. Я не придал этому значения. Ты тянулся за попкорном. Я вообще это едва заметил. – А может и нет. Почему ты считаешь, что я не давал тебе понять? Иногда мне интересно, замечаешь ли ты что-нибудь вообще.