Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен
Шрифт:
Неуверенно двинувшись вперед, я кое-как нащупал ручку двери. Из проема пробивался серебристый свет. Через щелку я увидел два профиля. Один принадлежал Екатерине, а второй — какому-то молодому кавалеру. Я разглядел лишь его ястребиный нос и упавшую на лоб гриву черных волос. Их губы быстро шевелились.
Я рывком распахнул узкие створки, и не ожидавшие моего вторжения собеседники испуганно вздрогнули.
— Милорд, — сказала Екатерина, слегка поклонившись.
С чего она вздумала делать мне реверансы после такой оргии… разве что отвесила непристойный шутовской поклон?
Если так, то я тоже не против пошутить.
— Жена, — кивнул я.
— Ваше величество, — произнес юноша, выпрямляясь после глубокого поклона.
Он был стройным и напряженным, словно натянутая тетива. Напоминал острое лезвие… впрочем, мне не хотелось искать новые сравнения.
— Позвольте представить вам Фрэнсиса Дерема, — с улыбкой сказала Екатерина. — Моего родственника из Норфолка. Мы с ним знакомы с детских лет, и он вполне заслуживает доверия. Поэтому я назначила его моим секретарем.
Я пригляделся к родственничку. М-да, он скорее пират, чем секретарь.
— Не кажется ли вам злоупотреблением назначение ваших близких на хлопотные посты? Секретарю ведь придется выполнять определенные обязанности…
— Тогда пусть он будет моим секретарем в наши медовые месяцы, — рассмеялась она. — Вероятно, вы правы. В Лондоне Дерем будет неуместен на этой должности. Ведь скоро мы вернемся туда, и тогда, дорогой мой супруг… — она понизила голос, подошла ближе и завладела моей рукой, — мы будем вести себя с серьезной благочинностью, и вы научите меня всем правилам приличия. А пока у наших слуг не так много дел. Шерстяные одежды мы носим зимой, а летом переходим на шелк и батист. И сейчас мне хочется быть легкомысленной, как в летнюю пору. Пусть он мне прислуживает!
Дерем, как ему и следовало, выглядел смущенным.
— До Рождества у секретаря действительно мало дел, — согласился я.
— Ах да! — воскликнула она. — Вот тогда их будет много! Ужасно много!
Я приписал ее пылкость остаткам возбуждения, испытанного во время безумных страстей в нашей маленькой спальне.
Ноябрь выдался мягкий и приятный, над лесом поднимался густой туман, а темные спокойные воды отражали оголенные ветви прибрежных ив. Несколько листочков еще плавало на поверхности, но они уже размокли и поблекли, став спутниками царящего под водой мрака — словно души, ожидающие переправы через Стикс. Вокруг высились громадные скалы, они теснили рощицы, и те безропотно ютились на редких островках земли. Видимые издалека, деревья вздымали свои обнаженные черные руки, блестевшие туманной влагой. Птицы, которые не улетали в дальние края, устраивались на зимовку. Унылый переход от яркой пестрой осени к суровой зиме имел свои особенности, которых я прежде не замечал. Мир неуловимо терял краски. Скоро он станет однотонным. Природа погрузилась в тихий сон, ее дыхание было неслышным. И этот покой пронзил мое сердце.
XXXI
Уютные королевские маноры подарили нам недели тайных наслаждений. По утрам я поднимался раньше разленившегося светила и, оставив Екатерину нежиться в постели, отправлялся на конюшню, а затем пару часов галопировал по притихшим, почти прозрачным лесам, выслеживая оленей, зайцев и горностаев. Могу поклясться, лошади уставали раньше меня. Приходилось менять двух или трех коней, и лишь после этого я поворачивал обратно и приезжал к обильной дневной трапезе, нагуляв отменный аппетит и разогнав по жилам кровь.
К моему возвращению весь манор оживлялся, подобно шотландцу, который пускается в пляс, заслышав волынку. Мне нравилась эта суета. Я чувствовал себя вождем клана, окруженным преданными воинами и родичами.
Однажды в конце ноября — если быть точным, в день святой Екатерины — под конец моей утренней прогулки повалил мокрый снег, и я поспешил в дом, бросив поводья лошади груму. Я совсем продрог и первым делом направился в свои покои, чтобы потеплее одеться. Екатерины там не было. Так же как и Калпепера. Зато в приемной торчал мрачный Дерем, он сминал листы бумаги и, сердито ворча, швырял их в огонь. С презрительным смехом он смотрел, как вспыхивает в камине очередной бумажный ком. Малоприятная личность, хоть и родственник Екатерины. Я вяло раздумывал о том, почему она решила облагодетельствовать его, взяв в свою свиту, пусть даже временно. Странный на вид секретарь не внушал мне особого доверия.
Хотя те мысли лишь мелькнули в моей голове, словно падающие звезды. Сверкнули и погасли.
Пожав плечами, я прошел мимо него. В спальне меня ждали весело потрескивающие в камине дрова и смешной рисунок Екатерины, изобразившей множество истощенных лошадей, улыбающегося короля и гору пойманной дичи. Нежно коснувшись пергамента, я убрал его в ящик, где хранились другие памятные для меня подарки. Екатерина так мило проявляла свою любовь. Ее неожиданные простенькие знаки внимания имели для меня гораздо бо#льшую ценность, чем самые затейливые комплименты придворных дам. Я поспешил вниз, чтобы присоединиться к жене в столовой. Она уже поджидала меня за высоким почетным столом. Кроме него в зале стоял еще один стол, грубо сколоченный, дубовый, испещренный темными пятнами.
— Милорд! Милорд! — воскликнула Екатерина своим прелестным голоском и, вооружившись ножом и ложкой с роговыми ручками, начала отбивать ими бравурный марш по столу.
Словно я мог не заметить ее! Королева принарядилась в розовое шелковое платье. Я очень полюбил этот цвет, по-моему, он изумительно шел к ее золотистым распущенным волосам в их естественной красоте, не укрощенной благопристойными головными уборами.
— Так-так, — приветливо сказала она, следя за моим приближением.
Протиснувшись между двумя столами, я с удовольствием отметил, что становлюсь все стройнее и обретаю былую силу. Как приятно узнавать заново собственное тело.
— Удачно ли прошла охота? — спросил Калпепер с воодушевлением в голосе.
— Вполне. Пара оленей да дюжина зайцев, — бросил я, опускаясь на стул.
— Должно быть, завтра снова поедете в лес, — с улыбкой заметил он.
— Погода переменилась, — сказал я, помотав головой. — А что, вам тоже захотелось пострелять?
— Да… Вот досада, — пробормотал он.
Я рассмеялся.
— Ваш охотничий костюм так давно ждал первого крещения, что спокойно подождет и еще денек.
Калпепер, похоже, предпочитал те занятия, что позволяли щеголять в удобных и красивых нарядах. К примеру, ему не нравились плотные штаны и грубые кожаные башмаки, которые приходилось носить морякам, поэтому он отказался от морских путешествий.
— Конечно. Я подожду, — легко согласился он.
— Я рада, что завтра вы не покинете нас, — сказала Екатерина, коснувшись моей руки.