Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

Вудхаус Пелам Гренвилл

– Полный успех, – сказал кто-то сквозь клубы дыма.

– Как все подделки под «Раффлса», – проворчал Уиллет, игравший суровых отцов в музыкальных комедиях. – Несколько лет назад они ни за что бы не рискнули поставить спектакль с героем-преступником. А теперь, сдается мне, зрители ничего другого видеть не желают. Не то чтобы они вообще знали, чего хотят, – заключил он скорбно.

«Красавица Булони», в которой Уиллет исполнял роль Сайруса К. Хиггса, чикагского миллионера, медленно угасала на диете из контрамарок, и, возможно, он был несколько предубежден.

Рейкс (амплуа – характерные роли) сменил тему. Стоит Уиллету приступить к перечислению

бедствий, обрушившихся на злополучную «Красавицу», про общий разговор можно будет забыть. Уиллет, обличающий глупость зрителей, обычно произносил свой бесконечный монолог без пауз.

– На спектакле я заметил в зале Джимми Питта, – сказал Рейкс, вызвав общий интерес.

– Джимми Питта? А когда он вернулся? Я думал, он в Англии?

– Полагаю, приплыл на «Мавритании». Вошла в порт сегодня утром.

– Джимми Питт? – вмешался Саттон из театра «Маджестик». – Как долго он отсутствовал? Последний раз я видел его на премьере «Аутсайдера» в Асторе. Месяца два назад.

– Путешествовал по Европе, если не ошибаюсь, – сказал Рейкс. – Счастливец, что может позволять себе такое. Я бы очень не прочь, но увы!

Саттон стряхнул пепел с сигары.

– Завидую Джимми, – сказал он. – Не знаю никого, с кем я был бы так рад поменяться местами. Денег у него куда больше, чем положено иметь любому человеку, кроме профессионального плутократа. Силен как бык. И думается, ничего хуже свинки ему в жизни испытать не довелось. Родственников у него нет. И вдобавок не женат.

Последнюю фразу Саттон, который был женат три раза, произнес с особым чувством.

– Отличный типус Джимми, – согласился Рейкс, – даже учитывая, что он англичанин.

– Огромное спасибо, – сказал Миффлин.

– За что бы? Ах да! Прошу прощения, Артур! Вечно забываю, что ты тоже из них.

– Завтра же вытатуирую у себя на лбу британский флаг.

– Он улучшит твой облик, – одобрил Рейкс. – Так вот, о Джимми. Отличный типус, как, учитывая, что он англичанин, и следовало ожидать. Лучше, Артур?

– Намного, – сказал Миффлин. – Да, Джимми – отличный типус, один из наилучших. Я его много лет знаю. Учился с ним в одной школе, а потом в Кембридже. И там и там он был жутко популярен. И он поставил на ноги больше бедолаг, чем половина жителей Нью-Йорка, взятых вместе.

– Ну, – проворчал Уиллет, доведенный до мизантропии бедами «Красавицы», – и что тут такого? Очень и очень легко изображать филантропа, когда ты почти миллионер.

– Да, – с жаром сказал Миффлин, – но не так уж легко, если газета платит тебе тридцать долларов в неделю. Когда Джимми был репортером «Ньюс», за его счет жила целая компания. И не то чтобы иногда перехватить пару долларов, а именно жила – спали на его кровати и оставались завтракать. Меня это просто бесило. Я все время его спрашивал: почему он терпит такое? А он в ответ: мол, им некуда больше пойти, он же вполне может поспособствовать. И способствовал, хотя не возьму в толк, как он умудрялся, на тридцать-то долларов в неделю.

– Ну, если человек так глуп, что позволяет себя доить… – начал Уиллет.

– Прекрати, – сказал Рейкс. – Мы не хотим, чтобы Джимми расписывали черной краской.

– Тем не менее, – сказал Саттон, – большая, по-моему, удача, что он получил эти деньги. Невозможно вечно держать открытый дом на тридцать монет в неделю. Кстати, Артур, а как, собственно, он их получил? Я что-то слышал про его дядю.

– Дядей он ему не был, – сказал Миффлин. – История, если не ошибаюсь, очень романтичная. Типчик

много лет назад был влюблен в мать Джимми. Отправился в Австралию, нажил капитал и завещал его миссис Питт или ее детям. Когда это произошло, она уже умерла. Джимми, конечно, понятия не имел, что на него свалится, когда вдруг получил письмо от нотариуса с приглашением посетить его. Ну, он заглянул по адресу и узнал, что примерно пятьсот тысяч долларов ждут не дождутся, чтобы он их истратил.

Джимми Питт теперь окончательно вытеснил из разговора «Любовь и взломщика». Все присутствующие были с ним знакомы. Большинство – с его репортерских дней. И хотя любой тут скорее умер бы, чем признался в этом, но они были благодарны Джимми за то, что теперь, когда он получил возможность выписать чек на полмиллиона, с ними он держался точно так же, как при тридцати долларах в неделю. Разумеется, унаследованное богатство не делает молодого человека более благородным или достойным восхищения, однако сам молодой человек не всегда об этом догадывается.

– У Джимми за спиной на редкость пестрая жизнь, – сказал Миффлин. – Кем он только не перебывал за эти годы. Известно ли вам, что, прежде чем уйти в газету, он был актером? Но только в гастролирующих труппах, если не ошибаюсь. Ему это надоело, и он подыскал что-то новое. Всегдашняя его беда. Никогда не останавливался на чем-то одном. В университете изучал юриспруденцию, потом бросил. А когда оставил сцену, изъездил все Штаты без единого цента в кармане, подрабатывая тем, что подвертывалось. Пару дней пробыл официантом, но был уволен за разбитую посуду. Потом подыскал работу в ювелирном магазине. Он, насколько мне известно, знаток драгоценных камней. А затем заработал сто долларов, продержавшись три раунда против Кида Брейди, когда Кид совершал турне по стране после того, как отнял титул чемпиона у Джима Гарвина. Кид предлагал сотню всякому, кто продержится против него три раунда. Джимми проделал это одной левой. Лучший любитель в своем весе из всех, кого я видел. Кид хотел, чтобы он начал всерьез тренироваться. Но Джимми в те дни ни к чему подолгу серьезно не относился. Просто цыган из цыганов. По-настоящему счастлив бывал только в движении и вроде бы ничуть не изменился, когда получил наследство.

– Ну, теперь пребывать в вечном движении ему по карману, – сказал Рейкс. – Эх… если бы и мне…

– А вы когда-нибудь слышали про Джимми и… – начал было Миффлин, но тут изложение одиссеи Джимми Питта прервалось, потому что дверь отворилась и на пороге появился сам Улисс.

Джимми Питт, молодой человек среднего роста, казался ниже из-за широких плеч и могучей груди. Подбородок у него был квадратным и слегка выпяченным. Все это вкупе с атлетически небрежной осанкой и парой пронзительных карих глаз, очень похожих на глаза бультерьера, придавало ему агрессивный вид, вовсе не соответствовавший его характеру. Агрессивным он не был.

Помимо глаз бультерьера, он обладал и его добродушием. А еще, когда его выводили из себя, в нем давали о себе знать решимость и упрямство бультерьера.

Посыпались приветственные возгласы:

– Привет, Джимми!

– Когда ты вернулся?

– Садись же, садись! Места тут хватит.

– Откуда сегодня, вечный странник?

– Официант! Что будешь пить, Джимми?

Джимми хлопнулся в кресло и зевнул.

– Ну, – сказал он, – как дела-делишки? Приветик, Рейкс! Ты вроде был на «Любви и взломщике»? По-моему, я тебя видел. Приветик, Артур! Поздравляю! Свою роль ты провел очень мило.