Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом
Шрифт:
– Это еще ерунда, – хмыкнул он. – Погодите, пока он по-настоящему не слетит с катушек! А что вы слышали – так, легкий шепот!
– Боже мой! – вздохнул новичок, устремив взор в мрачное будущее.
Героиня дошла до конца припева, и хористы ансамбля, что кучковались в глубине сцены, начали подступать к ней двойной шеренгой, изящно пританцовывая. Новобранец, не спуская глаз с соседа, старался повторять их движения.
Хлопок в ладоши из темноты зрительного зала дал понять, что попытка оказалась безуспешной. Было видно, хоть и смутно, как Миллер обеими руками
– Все вон со сцены! – рявкнул он. – Нет-нет, не вы! – добавил он, когда незадачливый дебютант двинулся вслед за остальными. – Вы останьтесь!
– Я?
– Да, вы! Придется вас подтянуть отдельно, иначе мы никогда с места не сдвинемся. Уйдите в глубь сцены. Музыка, сначала! Мистер Зальцбург! На начале припева – вперед! Грациознее! Грациознее!
Пунцовый от смущения, но полный решимости, молодой человек, двинулся к рампе как можно грациознее, и как раз в этот миг за кулисами появились Джилл и Нелли – время уже подходило к одиннадцати, и народ прибывал.
– Кто это? – спросила Нелли.
– Новичок, – ответил один из хористов, – сегодня с утра пришел.
– Просто вылитый мистер Рук! – обернулась Нелли к Джилл.
– Да это он и есть! – отозвалась та.
– Не может быть!
– Точно он.
– Как же он тут очутился?
Джилл прикусила губу.
– А вот это он пускай сам объяснит!
Возможность для приватной беседы с Фредди представилась не сразу. Минут десять он упражнялся в одиночку на сцене под градом оскорбительных наставлений Миллера, а затем еще столько же репетировал номер вместе с героиней и остальными хористами.
Когда же, наконец, грозный рык в глубине зала возвестил о приходе мистера Гобла, выражая его повеление очистить сцену и начать основную репетицию, Фредди едва нашел силы выдавить в адрес Джилл бледную улыбку узнавания и слабое «Привет-привет!», после чего им тотчас же пришлось идти на сцену со всем ансамблем и строиться для вступительного хора. Лишь когда хор повторили четыре раза и двое главных героев принялись репетировать сольный номер, Джилл смогла затащить последнего из Руков в укромный уголок и подвергнуть допросу.
– Фредди, как ты сюда попал? – начала она.
Фредди смахнул со лба струящийся пот. К вступительному хору Джонсон Миллер всегда относился особо взыскательно. Кроме того, в этом спектакле музыкальный ансамбль изображал домашнюю вечеринку на Лонг-Айленде, а Миллер, видимо, полагал, что гости в богатых особняках поголовно страдают пляской святого Витта. В результате Фредди едва волочил ноги, чувствуя себя избитым и ожидая в будущем еще худшего.
– А? Что? – вяло откликнулся он.
– Как ты тут очутился?
– А, да… понимаю. Удивляешься, что я в Нью-Йорке?
– Нет, что в Нью-Йорке, не удивляюсь. Я и раньше знала… но почему вдруг на сцене, да еще в рабстве у Миллера?
– Послушай, – перешел Фредди на благоговейный шепот, – он у вас что, немного того, а? Вроде тех мидян из церковного гимна – ну, которые все рыщут и рыщут. Небось уже тропинку в ковре протоптал. Прямо как тигры в зоопарке, когда ждут
Джилл тряхнула его за плечо.
– Ближе к делу, Фредди! Расскажи, как ты попал в театр.
– О, да проще простого! У меня было рекомендательное письмо к Пилкингтону – ну, к спонсору этого шоу. Мы с ним за последние дни почти сдружились. Вот я и попросил его взять меня в вашу веселую компанию. Мол, деньги никакие не нужны, а поработать я тут не прочь. «Ладно, – говорит, – валяй!» и все такое прочее – и вот он я, здесь с вами.
– Зачем? Не просто же так, для развлечения!
– Тоже мне развлечение! – болезненно скривился Фредди. – Этот ваш тигр с белоснежными сединами никак не укладывается в мои понятия о развлечениях. Только и знает, что придираться, как будто это цель его жизни. Нет уж, развлечения тут ни при чем! Просто позавчера вечером я говорил с Уолли Мейсоном, и он вроде как считает, что кордебалет – не самое подходящее для тебя занятие. Вот я и решил по зрелом размышлении тоже поступить в вашу труппу. Мало ли, вдруг что-нибудь стрясется – а я тут как тут! Не такой уж я, конечно, здоровяк и все такое, но при случае могу пригодиться. Пригляжу за тобой по-отечески… ну и так далее.
Джилл была тронута.
– Фредди, ты прелесть!
– Опять же… подумал, знаешь ли, – продолжал он, – что и Дереку так будет спокойней.
Лицо Джилл вдруг застыло.
– Фредди, пожалуйста! Я не желаю говорить о Дереке.
– О, понимаю твои чувства. Паршиво тебе, ясное дело… но, если бы ты его видела…
– Не хочу о нем говорить!
– Он, знаешь ли, очень страдает. Горько сожалеет и все такое прочее. Хочет, чтобы ты вернулась…
– Понятно! Значит, это он послал тебя за мной?
– Ну, в принципе, более-менее…
– Тебя-то с какой стати нагружать? В наши дни можно куда угодно отправить рассыльного! Дерек мог бы сообразить.
Фредди бросил на девушку недоверчивый взгляд.
– Ты что, серьезно? В смысле, тебе разве понравилось бы такое?
– Не понравилось бы точно так же, не больше.
– Я же все равно хотел скатать в Америку. Погулять здесь, осмотреться и все такое.
Джилл уставилась во мрак сцены застывшим тоскливым взглядом.
– Ну как ты не понимаешь, Фредди! Ведь знаешь меня давно… Казалось бы, должен был уже разглядеть во мне хоть каплю гордости. Чтобы вернуть меня, Дереку пришлось бы самому приехать и разыскать меня, только так!
– Странное дело! Как я понял из разговора с Мейсоном, он тоже так думает. Вы оба просто не понимаете, насколько Дерек сейчас занят!
– Занят?!
Выражение лица Джилл подсказывало, что слова Фредди выбрал не совсем удачные, но он решился продолжить:
– Да-да, просто чертовски занят! У него же выборы на носу и все такое. Шагу сделать из столицы не смеет.
– Ну конечно! Разве Дерек решится хоть чем-то повредить своей карьере?
– Вот именно! Я знал, что ты его поймешь! – оживился Фредди, очарованный рассудительностью собеседницы. А еще врут, будто женщины слабы умом! – Так что, все тип-топ?