Безрассудное сердце
Шрифт:
– Да. Они уже начали свою войну, – сказал папа. – Дом Генри был сожжен дотла на прошлой неделе, а его скот уведен неведомо куда.
– Это было всего лишь предупреждение. Никого ведь не убили. Следующей семье может повезти куда меньше. – Голос Тени понизился до шепота. – Увозите свою семью отсюда, пока не поздно.
Папа хмыкнул:
– Эта земля и моя тоже. Я на ней работал, я полил ее своим потом, и я не собираюсь бежать отсюда. Нет, черт побери, никуда я отсюда не уеду!
Ненадолго воцарившаяся в гостиной тишина была
– Кофе хотите? – как ни в чем не бывало спросила она, и разговор перешел на более приятные темы.
Вскоре Тень распрощался, а папа отправился в постель, предоставив нам с мамой убирать на кухне. У мамы был озабоченный и даже расстроенный вид, когда она домыла последнюю чашку и вытерла раковину. Вздохнув, она заглянула мне в глаза:
– Ну, Анна, выкладывай все начистоту.
– Мама, ты о чем? – спросила я, сделав вид, будто ничего не понимаю.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, Анна Кинкайд, – твердо заявила мама. – Давно ты тайком встречаешься с Тенью?
Я рот открыла от изумления. Как она догадалась? С трудом проглотив застрявший в горле комок, я во всем призналась:
– С моего дня рождения.
Мама хмуро повесила фартук на спинку стула и взяла меня за руку.
– Нам надо поговорить, Анна, – сказала она и повела меня к дивану.
Я села с ней рядом, стараясь не смотреть на нее. Все еще держа меня за руку, мама молчала и не сводила с меня глаз. Когда она заговорила, в ее голосе я не услышала ничего, кроме нежности и заботы.
– Анна, ты знаешь, как я люблю Тень. Я не могла бы любить его сильнее, даже если бы он был моим собственным сыном, но, Анна, милая, он индеец. Пусть он говорит по-английски почти так же хорошо, как мы с тобой, пусть он ничем не отличается от нас, когда сидит за нашим столом, он не такой, как мы, и никогда таким не станет.
Я не верила своим ушам. Это же папины слова! Я чувствовала себя так, словно она предала меня, ведь у меня не было никаких сомнений, что она будет счастлива за меня, счастлива за Тень, потому что мы любим друг друга. Где-то в глубине души я рассчитывала на ее поддержку. Только она могла убедить папу в моей правоте. И вот на тебе!
– Мама, ты не поняла! Я…
Я хотела немедленно ей объяснить, но она не стала меня слушать.
– Я поняла, детка. В этом-то все горе. Ты и Тень не сделали ничего такого, что могло бы огорчить нас с отцом? Скажи мне.
Когда до меня дошло, о чем она говорит, щеки у меня вспыхнули и я чуть не со злостью крикнула:
– Мама!
– Ну что ты, Анна? Я же знаю, как это бывает у молодых.
– Мы не делали ничего плохого, – угрюмо проговорила я. – Честное слово.
– Я верю, детка, – сказала мама и погладила мою руку. – Мне кажется, будет лучше, если на этом все закончится, пока вы не зашли слишком далеко.
– Я не могу. Я люблю его больше всех на свете.
– Знаю, детка. – Мама не сердилась на меня. – Я все понимаю. Но у вас ничего не получится.
– Получится! – крикнула я. – Я люблю его всем сердцем, и он меня тоже любит!
– Иногда, Анна, одной любви бывает недостаточно, – спокойно проговорила мама. – Где вы будете жить? В долине? Не представляю. Соседям это придется не по вкусу.
– Тогда мы будем жить с шайенами.
– Ты думаешь, что сможешь быть счастливой среди чужих людей… для которых ты никогда не станешь своей?
– Не знаю.
– Надеюсь, ты хорошо все обдумаешь прежде, чем решаться на что-то, о чем потом будешь жалеть. Сомневаюсь, чтобы соплеменники Тени приняли тебя с большей готовностью, чем жители долины – его. На время не рассчитывай. Потом бывает только хуже. Ты слышала, что Тень сказал твоему отцу. Если начнется война, для Тени будет совсем небезопасно показываться вблизи поселений белых. А тебе, увы, будет также небезопасно покидать эти стены.
Слезы закипели у меня на глазах. Я была в отчаянии. Вырвав руку, я подошла к окошку и долго стояла, вглядываясь в темноту. Где-то там, за деревьями, был сейчас мужчина, которого я любила всей душой. Какая мне разница, индеец он или нет? Если мне безразличен цвет его кожи, то почему это должно волновать кого-то другого? Никому бы в голову не пришло возражать, будь он французом или голландцем.
– Анна, возможно, если ты позволишь Джошуа еще раз…
– Джошуа! – возмутилась я. – Ты, верно, шутишь!
– Он тебя любит. О лучшем муже можно только мечтать.
– Ни за что! Если я не выйду замуж за Тень, я никогда не выйду замуж.
– Он сделал тебе предложение?
– Нет, – сказала я, и голос у меня дрогнул.
Мама коснулась больного места. Я ждала… надеялась, что не сегодня, так завтра Тень попросит меня стать его женой, а он молчал. Может быть, я ошибалась. Может быть, он не любил меня так сильно, как я его любила. Может быть, он совсем не любил меня. Он никогда ничего не говорил. Естественно, я постаралась выбросить эти мысли из головы. Он меня любит. Уж кому это знать, как не мне. Его глаза и его поцелуи не могли мне лгать.
– И сомневаюсь, что сделает, – ласково проговорила мама. – Тень реально смотрит на вещи, пока ты витаешь в облаках. Он понимает, что у вас ничего не выйдет.
– Выйдет. Если нас оставят в покое.
– Анна, замужество – нелегкая штука, даже когда муж и жена с детства привыкли жить в одинаковых условиях и верить в одно и то же. А без этого оно неизбежно обречено на неудачу.
– Нет! Оставь меня в покое!
И я выбежала вон из комнаты, чтобы не расплакаться при маме. Почему она не хочет понять, что я чувствую? Я была вне себя от отчаяния и, ногой распахнув дверь, бросилась поперек кровати.