Безумие

Tomas Pull

– То, что говорил тот охотник… - тихо сказал Йен, запнувшись. – Очередной бред или же?..

Девушка подняла голову, посмотрев на своего напарника. Их взгляды скрестились, и Джин, как ни странно, постаралась выдавить улыбку, фыркнув что-то под нос.

– Нет. Он не врал, - усмехнулась внезапно Уилсон и улыбнулась так, словно это было самой очевидной правдой на свете. – Я действительно, реально приведу тебя к твоей смерти.

Йен недоверчиво нахмурился. В его глазах плескался скепсис:

– Звучит как-то… Ты серьезно? – помрачнел он, подозревая Джин в наглом обмане или очередной ее шутке над ним.

– А как

еще это должно было прозвучать? – рассмеялась девушка. – Ты хочешь узнать правду, но не веришь, когда я ее говорю тебе только потому, что она звучит как-то не так?

– Она звучит – как полный бред. Очень пафосный бред, - вскинул брови охотник.

– Это так звучит, потому что ты до конца не осознал этого… - грустно улыбнулась девушка и отвернулась. Было видно, что она хотела бы сказать это иначе. Но что-то ей не позволяло изъясняться более ясно. Йен почувствовал это, и все внутри него похолодело. Она не врала.

– Как это будет?.. – прочистив горло от кома, застрявшего в нем, хрипло спросил Томсон.

Джин беспечно пожала плечами:

– Откуда я знаю? Я не вижу будущего, я не имею над ним власти. Я только точно знаю, что это случится, но не как или когда… Я знаю это, потому что, как бы это не звучало сейчас, - ехидно скривилась она, - будущее не мыслимо без этой… гибели.

Йен замер. Сложно было описать его чувства в это мгновение. Он смотрел на Уилсон во все глаза, но ни капли, ни следа лжи или обмана он в ней не заметил. И это пугало его еще больше.

– Почему это будущее… - он запнулся, - почему оно строится именно на моей смерти? Почему именно я, черт возьми?!

Та громко хохотнула. Сколько тихой, долго и давно подавляемой ярости было в этом звуке.

– Только не вздумай считать себя особенным или избранным, - строго посоветовала она. – Мне никогда не нравилась такая политика. На твоем месте мог оказаться кто угодно. На моем месте мог оказаться кто-либо другой. Так уж случилось, улавливаешь? Как очки на игральных костях, которые бросили на стол, так и мы, - лишь случайно выпали. Мы оказались заложниками, вплетенными в канву истории, как безвольные нити, и уже не можем, не имеем права менять наши пути. Не думай, что ты какой-то особенный. Да, на твою смерть положили большие ставки. Но то, что это именно твоя смерть – лишь грустное совпадение. Понимаешь?

– Не это ли как раз называется судьбой? Предназначением?

– Все-таки не понимаешь… - тяжело вздохнула девушка.

Их взгляды снова встретились. Уилсон положила одну руку на плечо Йена и тихо добавила:

– Я бы хотела объяснить иначе… Но не имею права. Просто пойми меня: я верю, я очень хочу верить, что, в независимости от того, какой долг лежит перед нами, или какая судьба нас ждет… Все это не так важно. Человек может и должен поступать правильно, чтобы от него не требовалось, - она с надеждой заглянула в глаза парню.

И тот понял, что единственное, чего хочет его напарница сейчас, так это того, чтобы он просто согласился, просто поверил. И ждал. Снова ждал, пока она не сможет ему сказать больше. Теперь ему не казалось это обычной игрой-дразнилкой Джин, когда та, обманами и хитростями, подкидывала ему крупицы информации, как загадки, который невозможно отгадать. Ради развлечения. Теперь же он понял, что все куда серьезнее.

И он принял это. Пока принял. Он подождет. Но не слишком много.

Это было написано в его взгляде,

и Джин успешно прочла его посыл. А вслух он сказал:

– Возможно… Я бы хотел в это верить.

Напарники смотрели друг другу в глаза, казалось, даже размышляя синхронно друг другу – об одном и том же. Тишина повисла в комнате, и даже дождь за закрытым окном не мог нарушить это состояние покоя. Внезапно что-то необыкновенное, новое промелькнуло во взгляде Джинджер, и, едва Томсон успел это уловить, она положила вторую руку на его плечо. Девушка привстала, надавливая руками на плечи напарника и опуская его на спину. Томсон совершенно не сопротивлялся, поддаваясь ее импульсу. Она очутилась полностью над ним, нависнув сверху. Он чувствовал ее горячее дыхание на своем лице, он смотрел в ее глубокие, почти черные в темноте комнаты глаза. Совершенно все мысли, все страхи и переживания испарились в их головах. Они слишком устали быть одинокими, каждый со своим грехом за душой.

– Возможно… - прошептала она зачем-то, наклоняясь к нему еще ниже.

– Возможно. – Повторил Йен это, словно какое-то заклинание.

Его ладони легли на ее талию, и он, потянув девушку вниз, прижал ее тело к себе. Когда она коснулась его губ, все тело охотника пронизал какой-то жар, нестерпимый, неприемлемый. Ему это понравилось настолько сильно, что монстр внутри него, казалось, в это мгновение хищно и довольно взревел, ликуя. Ему это понравилось еще больше. Что-то прорычав, Йен рывком перевернулся, подмяв под себя тело напарницы. Он резким движением стянул с себя футболку. Она быстро избавилась от своего свитера. Парень вжал ее в кровать, придавливая всем весом. Джин громко, хрипло выдохнула, запрокидывая голову. Он не желал сдерживаться теперь. Ее ногти иглами впились в его спину, напоминая, что он собирается овладеть не самой простой девушкой.

Это было очередное их сражение.

Возможно, они так никогда и не поймут друг друга. Он никогда не узнает скрытых мотивов Уилсон, которая так много времени провела с ним рядом, спасая его шкуру для того, чтобы вскоре ее уничтожить. У нее слишком много тайн было за душой, которые он, возможно, никогда и не узнает. Она, возможно, так и будет считать, что гораздо больше других знает, что для Томсона будет лучше. Даже больше, чем сам Томсон. Возможно, ничто так и не переубедит ее.

Возможно, они никогда не полюбят друг друга. Это даже скорее всего. Возможно, они и не станут друзьями. Это тоже скорее всего. Их союз вынужденный, под тяготами обстоятельств. В обычной жизни они, скорее всего, возненавидели бы друг друга. Будь они людьми. Будь они более везучими.

Но это все не имело значения.

Самое главное заключалось в том, что Йен совершенно не чувствовал себя рядом с Джин человеком более, чем когда-либо. Он так же не был зверем больше, чем мог себе позволить обыкновенно. Она не заставляла его меняться, не дарила ему ни покоя, ни гармонии в душе. Она, обыкновенно, была причиной всех его неприятностей и его боли. Но она принимала его. Джинджер принимала всего его: и чудовище, и человека, и кучу всего прочего, намешенного и переплетенного в нем. Она позволяла всей этой мешанине страхов, переживаний, подозрений прикасаться к ней, быть рядом с ней больше, чем того требовалось. Выбери в себе Йен лишь одну свою грань и отдайся полностью ей – она бы приняла и это. По какой-то причине, которой он не знал, она делала это всегда.