Безумный зов небес
Шрифт:
— Зал суда в эту сторону, Санитарий — вон в ту, — быстро обозначила она направления. — Мне надо кое-куда заскочить перед судом, так что увидимся уже там. Забыла спросить, как там с адвокатами?
— Без больших успехов, — признался я. — Но мне тоже надо заскочить, и не куда-то, а в Санитарий. Надеялся, что ты разок побудешь моим проводником.
— Ага, если бы. Официально осуждённые лишаются почти всех божественных прав. Но мы можем…
Эми вдруг замолчала, не успев закончить, что мы могли, а что нет. Вокруг резко похолодало, а грозовые разряды в тумане вокруг утихли. Стало очень тихо — осталось слышно лишь наше дыхание, и, если хорошенько прислушаться, стук наших сердец. Эми обернулась на меня, приложив палец к губам, я медленно кивнул. В воздухе нарастало ощущение чужого присутствия, а потом из сгустившейся пустоты со всех сторон начали выползать ловчие отростки твари небытия. Сейчас, когда они не видели нас, их можно было рассмотреть — насколько вообще реально было рассмотреть то, что меняло размер и текстуру через пару секунд. Щупальца слепо качались вокруг нас, не в силах обнаружить, и спустя минуту начали неохотно втягиваться назад. Пронесло.
И в этот же момент край платформы, на котором я стоял, откололся и осыпался в пустоту.
Я нелепо взмахнул руками, стараясь не издавать звуков, но ловчим отросткам было достаточно и треска камня. Ближайшая пара рванулась вниз, и один из них нашёл свою цель, перехватив меня поперёк туловища и потащив за собой. Мастерский «Язык саламандры» пережёг его посередине, но это не изменило ситуацию к лучшему. Из пустотного тумана, совершенно не скрываясь, выплыла тварь небытия размером с трёхэтажный дом. Её полупрозрачное тело, похожее на экзотическую медузу, колыхалось в предвкушении, а десятки ловчих отростков приготовились схватить сразу два живых блюда. Мы с Эми встали рядом, готовые сражаться до конца, я положил руку на рукоять Феникса. Как только тварь снова пойдёт в атаку, ей придётся несладко, несмотря на размеры.
Секунда, за ней другая — и тварь не выдержала. Извивающиеся отростки потянулись к добыче… и бессильно разбились о прозрачный купол, словно сплетённый из струй чистой воды. Сзади нас послышались чьи-то размеренные шаги, и вперёд вышел незнакомый смуглый мужчина в восточной одежде поверх боевого облачения, сжимающий в руках ярко сияющую тончайшую голубую нить. Нить тянулась к щиту-куполу, укрывшему нас от атаки. Тварь небытия на миг замешкалась, и это стало её последней ошибкой. Воин потянул за нить так, что купол обратился в сплошную линию, уходящую снизу вверх дотуда, куда хватало глаз. Он рубанул ладонью вперёд — и линия упала, разрезая желеобразное тело чудовища на две идеально симметричные половинки. Те дёрнулись в агонии и распались в ничто.
Получено опыта — 2000!
Ещё не успев до конца осознать, что произошло, я повернулся к незнакомцу — и обнаружил на его месте Насифа. Воплощение Справедливости стоял, слегка согнувшись, уперев руки в бока и тяжело дышал.
— Стар я стал… для таких развлечений, — сказал он, разгибаясь и утирая пот со лба.
Мы с Эми подбежали к нему с двух сторон, но он жестом показал, что всё в порядке. Чего всё ещё нельзя было сказать про Обитель. Со смертью громадной твари температура вернулась в норму, но в остальном всё продолжало рушиться.
— Я не буду напоминать вам про время, — грустно улыбнулся Насиф. — У вас самих есть глаза, и получше моих. Эймей…
— Да! Мне пора! — крикнула Эми, убегая по ещё целой лестнице, завёрнутой в дикую спираль. — Увидимся, Макс!
Мы остались с Насифом одни, и он двинулся в сторону Санитария — на мой взгляд, достаточно неспешно.
— Что происходит? — спросил я. — Это можно остановить?
— Обитель видела худшие времена, — сказал он. — Но лишь однажды. То, что происходит сейчас, тянулось столетиями, но в последние дни ускорилось в тысячу раз. Это не связано с Санитарием, но более точную причину придётся установить после суда.
— Как вообще можно проводить суд во время такого?!
— Потому что силу восстановить Обитель сейчас может даровать только Судья. Нам остаётся надеяться, что сегодня он прислушается к голосу разума и поймёт глубину своего заблуждения.
— Насиф, — сказал я проникновенно. — При всём уважении, это звучит, как бред.
Он понимающе усмехнулся, не сбавляя шага.
— Мы живём в этом бреду триста лет, юноша. В какой-то момент это кончится. Может, через сто лет. Может, сегодня. Пока на нашей стороне закон, даже Судья не смеет ему перечить. Поэтому сейчас очень важно, чтобы вы спасли ещё одного союзника для нашего общего дела.
— Я… я здорово облажался в прошлый раз.
— Несложно облажаться, когда тебе стреляют в спину, — покачал головой Насиф. — И за это Улисс ответит отдельно. Но сейчас — прошу, мы на месте.
Не прошло и десяти минут, а мы уже стояли возле арки Санитария. Справедливость, возможно, не обладал телепортацией Пенни, но точно знал короткую дорогу. Я подошёл поближе, собираясь с духом перед шагом вперёд.
— Я дождусь вас тут, Ардор. У меня есть предчувствие, что вы быстро справитесь.
Коридор старой гостинки, играющий роль лечебницы для безумных богов, тоже изменился. Но эти изменения, судя по всему, не были связаны с разрушением внешней Обители. Тусклые лампочки погасли, двери по обеим сторонам казались нарисованными, а единственный источник света теперь находился дальше, едва заметный от входа.
Я пошёл по направлению к световому пятну — и скоро понял, что это настольная лампа слегка необычной конструкции, кое-как освещающая круглый участок пола. На полу рядом с лампой сидела женщина в изысканных жёлтых одеждах и бело-золотой карнавальной маске, раз за разом подбрасывая в воздух серебряную монетку. Она ловила её, не давая достигнуть пола, и подбрасывала снова, даже не посмотрев на результат. Если она и заметила меня, то не подала виду.
Мне оставалось лишь подойти поближе и устроиться напротив. Монетка вновь сверкнула в воздухе, но на этот раз незнакомка позволила ей упасть. Та сделала пару кругов по полу и закатилась в щель между досками.
— Я возвела этот город для своей сестры, — глухо сказала она. — У меня ушли столетия на то, чтобы воссоздать место, где она однажды была счастлива. И когда Дейрдре очнулась бы, она бы пришла в себя там, где нет ни страданий, ни горя.
— Мне очень жаль, — тихо сказал я, но она продолжала, как не услышав.
— Когда я доберусь до Улисса, у него отсохнут все пальцы на руке, которой он схватил её. У него выпадут волосы и ослепнут глаза, он будет спотыкаться на каждом шагу. Он слабее меня, и он об этом знает, и Судья не сможет защищать его вечно.
Её маска оставалась недвижима всё это время, смотря на меня тёмными щелями прорезей для глаз.
— Я могла бы раздавить тебя прямо сейчас, почти не напрягаясь. Но я не получу от этого ни пользы, ни удовольствия. У тебя осталась последняя попытка, путник. Угадаешь, кто я?