Бич сновидений
Шрифт:
Можно было не торопиться, дэймос прекрасно знал, что время во сне течет так, как нужно им двоим.
— Как тебе понравился новый Бэйцзин? — вежливо осведомилась она.
— А вам он нравится?
Феликс конечно же обратил внимание, что сейчас, во сне, «Залы отдыха» выглядят иначе, чем в реальности. В гигантскую каменную чашу льются прозрачные струи воды и слышен ласковый шепот фонтана, колышутся от свежего ветерка занавеси, зеркала отражают скользящие силуэты красивых девушек, работавших здесь когда-то, и доносится легкая струнная музыка.
— Река может нести лодку, а может перевернуть лодку, — с легкой улыбкой произнесла Киа идиому, которую в Полисе трактовали бы как «обоюдоострый меч остер с каждой стороны».
Так же как и сам Феликс, харита видела все стороны перемен в своем родном городе: и хорошие, и плохие.
Женщина выдержала короткую паузу, и танатос понял, что любезная светская беседа закончена.
— Я пригласила тебя для того, чтобы передать завещание твоей матери.
Феликс посмотрел на чайник, чувствуя внезапно вспыхнувшую жажду.
— Ты можешь надеть перчатки, — улыбнулась госпожа Киа.
Это, действительно, напрягало его. Невозможность прикоснуться ни к чему открытыми руками. Так что теперь предложение хариты было весьма кстати.
Вряд ли она планировала завладеть чем-то, что он «держал». У нее и так был полный доступ в его сон, но Феликс все равно надел перчатки и взял чашку.
— Завещание? Моя мать смогла сохранить что-то в современном мире Бэйцзина?
— С моей помощью.
Харита продолжала рассматривать его так внимательно, словно не видела до этого.
— В реальности я выгляжу не так, как во сне? — не удержался он от вопроса.
— Лис и тигр, — ответила госпожа Киа, подразумевая, что ему приходится скрывать свою истинную природу, используя лисьи уловки.
Она подала ему свиток, перевязанный тонкой алой лентой. Феликс развернул бумагу и ему показалось, что от нее повеяло ароматом тонких духов. Вряд ли это было возможно, столько лет прошло. И стараясь не поддаваться эмоциям, вызванным этим призраком прошлого, дэймос начал читать.
Это был длинный список-опись драгоценностей, золотых слитков разного веса, старинных монет и предметов искусства. Он оказался богат. Очень богат. Но только на бумаге.
— Я понимаю, что не смогу воспользоваться этим состоянием, — сказал Феликс, поднимая взгляд на хариту.
— Пока не сможешь. — В темных, загадочных глазах госпожи Киа мелькнула тень удовлетворения от того, что его не ослепил блеск недоступного золота. — Политическая ситуация изменится. Пройдут пять… десять… двадцать… пятьдесят лет и ты сможешь взять то, что тебе принадлежит.
Она протянула руку, безупречно-изящным движением подняла чайник и вновь наполнила чашку Феликса. Он заметил, как блеснули кольца на пальцах хариты. Подумал отстраненно: сумела ли Киа уберечь свое личное состояние? Или сон — это все ее богатство?..
— Важно понимать, что это не совсем права наследования, — продолжила она. — Эти вещи не лежат в государственном банке. Однако, пользование ими ведь может быть и незаконным… Ты, я уверена, будешь прекрасно уметь, когда усовершенствуешь свое искусство, договариваться с теневым миром этой реальности. Пока вопрос в том, что гражданин Полиса не может так просто въехать в Бэйцзин. Но, как видишь, тем не менее ты здесь. Есть проблема и с тем, что гражданин Бэйцзина не может так просто отсюда выехать… Но эта проблема больше не имеет к тебе отношения.
Да, ему «повезло». Смерть родителей, пленение, клетка дэймоса, продажа… угроза убийства. Встреча с Нестором. — И он больше не гражданин этой страны. Вот уж действительно «один камень две птицы, одна стрела — два сокола».
— Вообще же, у меня нет сомнений в том, что ты сумеешь без труда решать обе эти проблемы, — продолжая внимательно наблюдать за Феликсом, говорила харита. — И гораздо более серьезные. Я передам тебе нити. По ним ты сможешь держать связь с людьми, которые сберегут для тебя все эти вещи, если со мной что-то случится. Но вот это я могу отдать тебе прямо сейчас.
Она протянула танатосу плоский предмет, завернутый в темно-синий шелк. Под тонкой тканью оказался деревянный футляр. А в нем — книга из кожи. Древняя даже на первый взгляд. Феликс открыл ее и увидел письмо, вложенное между страниц.
'Мой дорогой сын…
Феликс.
Я надеюсь, это поможет тебе в твоем долгом, нелегком пути…'
Он не мог попросить госпожу Киа выйти, не мог уйти сам, чтобы в одиночестве прочитать послание, написанное таким знакомым почерком. Поэтому Феликс отложил книгу, поднялся и отошел к окну, за которым пышно цвела сиреневая глициния. И, создав эту иллюзию уединения, вновь развернул письмо.
«…Я не знаю, используешь ты это во благо или во зло, принесешь людям смерть или станешь спасать их. Я не знаю, будешь ты с ее помощью нападать или защищаться. Но я прошу, все что ты делаешь, делать во благо своей семье. Ибо только узы крови объединяют нас какими бы разными мы ни были. На каких бы разных сторонах не стояли. И только узы крови не дают перейти ту незримую границу, которую без них — у подобных тебе нет оснований не перейти… »
В конце были слова любви и прощания.
Феликс опустил письмо и некоторое время стоял неподвижно, глядя перед собой. Далеко в саду, за пределами «Залов отдыха», запели сверчки. Звякнули ветряные колокольчики.
Очень долго он приказывал себе не думать о матери. И теперь надежная броня выдержки и равнодушия дала трещину. Сквозь нее прорывалось живое, болезненное чувство.
«Она знала, кто я…» — мелькнула, исчезая, ошеломляющая правда.
Его мать всегда обращалась с ним очень… правильно. Настолько правильно, что ему никогда не хотелось никого убить, даже покалечить. Договаривалась, искала и находила компромисс, уважала его мнение и мягко направляла, если требовалось руководство. Но ни разу ни словом, ни взглядом не намекнула об этом знании его истинной сути убийцы.