Бироновщина. Два регентства
Шрифт:
Въ тотъ же мигъ проскользнуло въ прихожую третье лицо, судя по потертому форменному кафтану съ мдными пуговицами — секретарь, чтобы выхватить изъ рукъ швейцара плащъ академика и собственноручно возложить его послднему на плечи.
— Не поставьте въ вину, ваше превосходительство, что нкая яко бы конфузія учинилась, — лебезилъ онъ: — вышерченное дло по регламенту собственно мн не принадлежительно; но отъ сего часа я приложу усиленное стараніе…
— Schon gut, schon gut, Неrr Confusionsrat! — прервалъ его извинительную рчь академикъ
— Именно–съ, на Олимп y батюшки моего — Аполлона и сестрицъ моихъ — музъ, хе–хе–хе! Компаную пснопніе на предстоящее священное бракосочетаніе ея высочества принцессы Анны.
— Ja, ja, lieber Freund, das sieht man wohl. (Да, да, любезный другъ, оно и видно).
При этомъ руки старика протянулись за подаваемыми ему сторожемъ шляпой и палкой. Но сынъ Аполлона съ такою стремительностью завладлъ опять тою и другою, что самъ чуть не споткнулся на палку, а шляпу уронилъ на полъ.
— Richtig! (Врно!) — сказалъ академикъ, наклоняясь за шляпой. — Есть поговорка: «Eile mit Weile». Какъ сіе будетъ по–русски? «Тише дешь…»
— «Дальше будешь», — досказалъ швейцаръ. — Правильно–съ, ваше превосходительство. Поспшишь — людей насмшишь. Счастливо оставаться.
— Проклятая нмчура!.. — проворчалъ Тредіаковскій вслдъ уходящему, отирая не первой свжести платкомъ выступившій y него на лбу потъ; затмъ счелъ нужнымъ сдлать внушеніе швейцару: — ты–то, любезный, чего суешься, гд тебя не спрашиваютъ?
— А ваше благородіе кто просилъ исполнять швейцарскую службу? — огрызнулся тотъ.
— Церберъ, какъ есть треглавый Церберъ! А теб тутъ что нужно? — еще грубе напустился Тредіаковскій на замченнаго имъ только теперь молодого ливрейнаго лакея, который былъ, очевидно, свидтелемъ его двойного афронта.
— Я съ письмомъ къ вашему благородію, — отвчалъ, выступая впередъ, Самсоновъ и подалъ ему письмо.
Сорвавъ конвертъ, Василій Кирилловичъ сталъ читать. Почеркъ писавшаго былъ, должно быть, не очень–то разборчивъ, потому что читающій процдилъ сквозь зубы:
— Эко нацарапано!
Пока онъ разбиралъ «нацарапанное», Самсоновъ имлъ достаточно времени разглядть его самого. Тредіаковскому было тогда 36 лтъ; но по лунообразному облику его лица съ двойнымъ подбородкомъ и порядочному уже брюшку ему смло можно было дать вс 40. Бритва, повидимому, нсколько дней уже не касалась его щекъ; волосатая бородавка на лвой щек еще мене служила къ его украшенію. На голов его хотя и красовался, по требованіямъ времени, парикъ съ чернымъ кошелькомъ на затылк, но мукою онъ былъ посыпанъ, вроятно, еще наканун, а то и два дня назадъ: только тамъ да сямъ сохранились еще слипшіеся отъ сала клочки муки и придавали владльцу парика какъ бы лысый видъ.
«Ровно молью поденъ», невольно напросилось Самсонову сравненіе.
Разобравъ наконецъ письмо, Василій Кирилловичъ воззрился на посланца.
— Это который же Шуваловъ? — спросилъ онъ. — Меньшой?
— Такъ точно: Петръ Иванычъ; они оба камеръ–юнкерами y цесаревны.
— Знаю! А y кого, опричь цесаревны, онъ еще содержимъ въ особливой аттенціи?
— Кто ему доброхотствуетъ? Да вотъ первый министръ Артемій Петровичъ Волынскій къ нему, кажися, тоже благорасположенъ.
Тредіаковскій поморщился и потянулъ себя двумя перстами за носъ.
— Гмъ, гмъ… Амбара немалое… Мужъ г–нъ Волынскій достопочтенный, великомудрый и y благочестивйшей въ большомъ кредит; но… но за всмъ тмъ отъ его благорасположенія можно претерпть ущербъ.
«Ты самъ, стало быть, нмецкой партіи?» сообразилъ Самсоновъ и добавилъ вслухъ:
— Господинъ мой въ добрыхъ отношеніяхъ также съ гоффрейлиной принцессы, баронессой Менгденъ. Еще намедни я относилъ ей коробку ея любимыхъ конфетъ.
— О! онъ съ нею ферлакуритъ? Это мняетъ дло. Баринъ твой, изволишь видть, проситъ взять тебя въ науку. Всегда великая есть утха прилежать къ наукамъ. Он же отвлекаютъ въ юности отъ непорядочнаго житія. Благодари же Создателя, что направилъ тебя ко мн. До трехъ часовъ дня я занятъ тутъ въ канцеляріи боле важной матеріей, по сихъ поръ. (Онъ провелъ рукой надъ переносицей). Съ четвертаго же часа ты можешь застать меня на квартир. Жительствую я здсь же, въ Академіи, но со двора.
— Покорно благодарю, ваше благородіе; нынче же по вечеру отпрошусь къ вамъ.
— Приходи, приходи, любезный. А господину Шувалову мой всенижайшій поклонъ и привть.
Солнце еще не сло, когда Самсоновъ поднимался по черной лстниц академическаго зданія въ верхній этажъ, гд Тредіаковскому была отведена скромная квартирка въ одну комнату съ кухней, часть которой была отгорожена для прихожей. Колокольчика y двери не оказалось; пришлось постучаться. Только на многократный и усиленный стукъ впустилъ молодого гостя самъ хозяинъ. Вмсто форменнаго кафтана на немъ былъ теперь засаленный халатъ съ продранными локтями, а вмсто парика — собственная, всклокоченная шевелюра; въ рук y него было гусиное перо: очевидно онъ былъ только–что отвлеченъ отъ бесды съ сестрицами своими — музами.
— Прошу прощенья, сударь, — извинился Самсоновъ: — я никакъ помшалъ вамъ…
— Ничего, любезный, — снисходительно кивнулъ ему Тредіаковскій; — y меня ни часу не пропадаетъ втун; «carpe diem», сирчь «пользуйся днемъ, колико возможно».
— А я думалъ уже, не пошли–ли вы прогуляться, да и прислугу отпустили со двора: погода славная…
— «Поютъ птички со синички,
Хвостомъ машуть к лисички»? —
врно; благораствореніе воздуховъ. Но нашъ брать, ученый, бодрость и силу изъ книгъ почерпаетъ. А что до прислуги, то таковой я второй годъ ужъ не держу. Была старушенція, да Богу душу отдала. Съ того дня живу какъ перстъ, самъ себ господинъ и слуга.