Битая грань
Шрифт:
Ишь, на что замахнулся. Но Санек не перебивал и не комментировал. Выяснить планы Виталия и то, что тот уже успел натворить, было существенным.
Где-то снаружи что-то хлопнуло. Не очень громко. Может, грузовик какой-то около комбината проехал, а может…
— Это что за хр**ь? — рыкнул Лысенко, отвлекся, посмотрел на вход.
— Не знаю, ты место выбирал, — невозмутимо передернул плечами Санек и подошел еще ближе.
Теперь он все-таки боком немного прикрывал Катю, которая следила за их разговором, но не могла ни вмешаться, ни хоть как-то отползти.
Но больше никаких звуков не
— Отойди! — напряженно велел он.
— Нет, Виталь. Ты вон за железяки успокоиться не можешь, а сам моей жене угрожаешь. Никуда я не отойду, — отрезал Санек, вместо этого полностью закрыв Катю собой. — Это ты, давай выдохнешь, успокоишься, пораскинешь мозгами и укатишь восвояси, оставив нас в покое. Или бабки гони, которые мы тебе вернули. Тогда, не проблема, забирай стволы и делай с ними, что хочешь. А то, смотри, какой умный: хочешь на двух стульях уместиться? Так не будет, Виталий. Так дела не ведут. Чуть что не по-твоему — и на измену? И тебе это все подтвердят. Кто с тобой тогда работать станет, даже если сможешь как-то через нас прыгнуть? Да никто! А люди же узнают. Уже в курсе, что тебе крышу рвануло, сам же понимаешь, такой наезд на нас не утаить…
Казалось, Виталий задумался. Он вновь растер лоб, убрал нацеленную на Санька руку с пистолетом, придавил затылок. Вероятно, некоторый здравый смысл оставался и под наркотой.
— Я не наезжал! — огрызнулся он.
Ольшевский с сарказмом заломил бровь.
— Ты вломился в мой дом и взял мою жену в заложники. Это, типа, нормальный подход? Такое дурно пахнет, не кажется? — он снова начал двигаться, но теперь, будто вынуждая Лысенко отойти, отступить назад. — На таком никакого доверия с партнерами не построить…
— Вы должны были мне про стволы сказать!.. — опять завел свою песню Виталий, но уже с каким-то иным, словно просто запутавшимся выражением, признавая, что перегнул палку.
И Санек даже мысленно немного расслабился…
Когда все резко стало капитально хр**ово?! Просто в момент.
Резкий грохот и звук бьющегося стекла прозвучал со всех сторон одновременно. А еще крики:
— На пол!!
— Бросить оружие!!
— Полиция!!
— На пол!!
Спецназовцы вломились и через двери, и с улицы, разбив те блоки, может, чтобы предотвратить побег через окно. В зале тут же воцарился хаос, как показалось Саньку, к ним бежали, направив оружие, с десяток людей в защитных костюмах. Крик, шум, грохот… Это все окончательно сорвало у Лысенко в голове какие-то остаточные предохранители.
Скорее всего, сходу поняв, что убежать не удастся, он заорал и, вскинув руку, начал хаотично палить из своего пистолета во все стороны. У Саши так и оставалась лишь единственная цель, к тому же оказавшаяся под прицелом этого ненормального. Ведь это всегда и было его задачей по жизни, наверное, даже кармой — защитить котену любой ценой.
Не задумавшись и на секунду, он прыгнул вперед, перекрывая эту траекторию, закрывая Катю от всякой вероятной угрозы.
Дикая боль ударила в грудь с такой силой, что задохнулся. Тут же, не дав ему ни осознать, ни проанализировать еще ничего,
Но… ее безопасность была для него первостепенной.
Однако, м**ь вашу, как больно-то! От пульсирующей, обжигающей боли в груди и плече зашумело в голове, заложило уши…
И тут Лысенко рухнул, с каким-то дико удивленным выражением лица, выронив пистолет. На его груди начало расплываться темное пятно, проступая на свитере некой странной гротескной кляксой.
Понимал головой, что считанные секунды прошли. А казалось — часы. Столько всего уместилось в эти мгновения, словно время, сжавшись, вместило слишком много событий и информации.
До Ольшевского не сразу дошло, что Лысенко пристрелил кто-то из спецназовцев, очевидно, посчитав это более разумным, чем воззвать к его разуму. Этот треклятый шум в голове и пульсирующая боль мешали думать… Б*я! Что-то мощно и резко ударило по ногам, разрывая коленные чашечки дикой острой болью, вполне соперничающей с плечом…
Какого хр**а?!
Кто-то бегал вокруг, переговоры по рации. Отрывистые фразы.
— Раненый. Нужны медики… Обезврежены.
Санек удивленно опустил глаза, ошарашено осознавая, что рухнул на пол, ударившись о бетон. И тут его взгляд зацепился за точно такое же багровое пятно, расплывающееся на его собственной груди. И сразу даже дышать стало невыносимо, перекрыло горло, сжало.
— Саша!! — Катин голос растекся по коже какой-то сладостной патокой, хоть и больно резанул в пульсирующей голове. — Саша!!
Видно, ее уже освободили. Убрала этот треклятый скотч, слава богу! Хоть бы не больно котене было…
— Сашенька!
Катя рухнула рядом с ним, обхватив его плечи своими трясущимися руками. А он вдруг понял, что все — силы кончились. Реально по Кате своей сползать начал на этот чертов бетон под ногами. Скривился — слишком сильно она надавила там, где, наверное, пуля в плечо попала.
— Ты цела, котена? Цела, малышка? — это он так хрипит? Трындец. И откашляться силы нет.
Ухватился за ее пальцы, с какой-то жадностью ощущая тепло кожи любимой. Затрясло всего сильнее, не мог взять это под контроль.
— Саша! Ну при чем тут я! — даже возмутилась его котена, но тут же захлебнулась, будто давила рыдания.
— Не нервничай, любимая. Все путем будет, — тут же просипел Санек, крепче сжав ее руку.
Хотя, по ходу, не то чтобы сам в этом сейчас был уверен.
Перед глазами поплыли круги, а голову каким-то жаром опалило, затошнило резко.
— Саша! Не вздумай! Слышишь?! Не смей умирать за меня! Вот выкинь эти мысли из головы немедленно! Держись! — ха! Кто бы знал, что его котена так командовать и орать умеет? Словно в самое ухо кричит. — Сейчас врачи будут!
Расплылся почему-то в дурной усмешке, прижав ее пальцы к губам. Краем глаза заметил, что к ним кто-то бежит.
— И в мыслях не было, малышка, — хрипло ее заверил. — Умереть за тебя любой придурок сможет. А я жить с тобой собираюсь, котена. Причем, долго и счастливо, запомни! — вложил остаток сил в эту убежденную фразу, лишь бы она не была настолько отчаянно испуганна…