Битва судьбы
Шрифт:
– Может, денек переждем? – нахмурился охотник.
– Ни за что, – отрезал Ратан, с усилием выпрямляясь. – Надо идти. Осталось немного.
– Совсем немного, – невесело улыбнулся Хорт.
Первую версту прошли медленно, затем Ратан вроде разошелся. Мрачное выражение исчезло с его лица.
– Хорошо, что не стали останавливаться, – сказал он, когда путешественники обошли очередное болото. – На ходу ощущаю себя сильнее. Хотя проклятая тяжесть никуда не делась, так и висит на шее.
– Ничего, скоро ты от нее избавишься, –
Лес нравился Хорту все меньше. Вроде вокруг те же деревья, кусты и цветы, странные растения, что висят на ветвях. Тот же воздух, напоенный сильными запахами, та же трава под ногами. Но чем дальше на юг, тем тяжелее давалась дорога. Что-то давило на плечи, словно туча собиралась над головой, невидимая, мрачная, грозовая. Черная и тяжелая, которая всякого, вошедшего в ее тень, приветствует испепеляющей молнией.
Похожие ощущения Хорт испытывал в Темнолесье. Но там все было ясно – царство древнего зла, равнодушного и к себе, и к чужакам. Оно просто по природе таково, что не может влиять на людей иначе. Здесь же злоба копилась именно для того, чтобы нанести удар пришельцам, злоба активная, разумная, живая. Тревогу внушали странные звуки, доносившиеся из чащи. Резкие и громкие, они походили и на разумную речь, и на звериные крики. Слыша в них ярость, Хорт обливался потом, и лук в руке не казался надежной защитой.
Злоба воплотилась в реальную опасность в тот момент, когда путники вышли на длинную и узкую, словно просека, поляну. Не успел Хорт сделать и двух шагов по ярко-оранжевому ковру из резко пахнущих цветов, как на противоположном краю поляны беззвучно возникла темная фигура.
Охотник резко остановился, стрела сама легла на тетиву, но там и осталась.
Приближавшееся к людям существо не выказывало агрессивных намерений. «Так не нападем и мы первыми», – решил Хорт. За спиной слегка вжикнуло – клинок Ратана покинул ножны.
Цветы пахли столь сильно, что перед глазами плавала легкая дымка. Она мешала хорошо рассмотреть приближающегося зверя. Чернее ночи, он напоминал Хорту помесь крысы и ящерицы. Зубастая морда сидела на квадратном, покрытом шерстью теле. Голый хвост болтался, косолапили кривые, странно расположенные лапы.
За десяток шагов до людей зверь остановился. Вывесил красный язык в добрый аршин длиной и принялся разглядывать путников. От этого взгляда по спине Хорта побежали мурашки.
Шорох слева заставил охотника на миг отвести взгляд. А когда он вернул его назад, то руки все сделали раньше, чем Хорт успел испугаться. Стрела сорвалась с тетивы, помчалась навстречу распластавшемуся в прыжке хищнику. За ней устремилась вторая, и охотник упал вбок, понимая, что стрелам не остановить тяжелого зверя. Что-то больно хлестнуло по лицу, рвануло за ухо.
Когда вскочил на ноги, все было кончено. На месте кратковременного боя стоял Ратан. Два зверя, очень похожих друг на друга, лежали
– Что уставился? – спросил Ратан буднично, обтирая лезвие. – Неужели никогда не убивал или не видел, как убивают?
– Видел и убивал. – Хорт судорожно сглотнул. В горле вдруг стало сухо, как бывает после попойки. – Но не здесь и не так.
– Что не здесь? – нахмурился Ратан, пряча клинок в ножны. – Эти твари растерзали бы нас, замешкайся ты или я на миг. Что-то ты заговариваешься!
– Не знаю, – произнес Хорт растерянно. – Я думал, что у Храма должен царить мир. А так – чем дальше, тем больше смертей.
– Дорогу к свету всегда преграждает мрак, а жизнь и мир покупаются смертью, добровольной или насильственной. – Во взгляде Ратана мелькнуло удивление. – Да тебе половинку уха оторвали.
– Как? – испугался Хорт. Только тут до сознания достучалась дергающая боль, угнездившаяся на левой стороне головы. Охотник скосил глаза и обнаружил, что плечо обильно заляпано кровью.
Мир закружился колесом, Хорт понял, что падает, и судорожно попытался этому воспротивиться. Лицо охотника покрылось потом, ноги ослабели, и в тот же миг мощный удар по щеке заставил вздрогнуть все тело. Еще один удар, и сквозь рябь в глазах Хорт разглядел суровое лицо воеводы.
– Ишь, чего удумал, в обморок падать. Словно девица красная.
– Все, я в порядке, – пробормотал Хорт, чувствуя, что может стоять.
Мокрое, словно после купания, лицо обтер рукавом.
– Такое бывает, – кивнул Ратан с пониманием. – Царапину не заметишь, а потом от нее и падаешь.
– Бывает. Сейчас перевяжем, – согласился Хорт. Ухо болело не очень сильно, но кровь текла обильно. – А потом пойдем.
– Именно, – серьезно ответил воевода.
Когда двинулись, в ноздри вновь полез цветочный аромат. Он раздражал, и охотник без жалости давил оранжевые соцветия.
После сражения звучавшие ранее в лесу крики смолкли. Чаща замолчала, словно перед бурей. Но не прошли люди и сотни сажен, как вокруг разразилась настоящая какофония. Началось все с одного вопля, столь пронзительного, что у путников заложило уши. К первому голосу присоединились другие, и вскоре стало ясно – перекликаются пять или шесть существ.
– Словно коты по весне, – сказал Хорт, оглядываясь.
– И кричат они сейчас над трупами тех, кого мы завалили, – кивнул Ратан.
– Не нравится мне это. Не должны столь крупные хищники охотиться стаей.
– Не должны, а охотятся. Ну а уж как сильны и быстры эти твари, ты видел. – В голосе воеводы слышалось уважение. – И достаточно умны, чтобы засаду устроить.
– Теперь они наверняка насядут всей стаей, – вздохнул Хорт.
– Да, нас ждет веселенькая битва, – кивнул Ратан.