Битва за Берлин последнего штрафного батальона
Шрифт:
Штрафники ударили густо, не дожидаясь приглашения.
– Не стреляйте… – стонал Агапов. – Черт вас побери! На хрена нам труп этого деятеля! Он живым нужен, иначе все потери бессмысленны!
– Они и так бессмысленны, в гробу мы видали этих деятелей, – скрежетал зубами Борька, сменяя магазин.
– Ну что, мужики, погнали наших городских, – приподнялся Шульжин. – Нешто не догоним этих доходяг?
Солдаты побежали. Они спотыкались, падали, матюкались десятками глоток, кто-то орал, что разбил коленку «об этот хренов рельс». Пострадавшему посоветовали бежать на другой коленке, и солдаты невпопад
– Свеженький, жив еще. Ненадолго.
Мужчина спортивного сложения лет тридцати, одетый в пиджак с короткими рукавами, дрожал и корчился в агонии.
– Не доктор, слава богу, – успокоился Агапов, пробегая мимо.
– Но определенно эсэсовец, – сказал Максим, осмотрев левую руку умирающего.
– Как узнал? – оживился Борька.
– Смотри, – Максим ткнул в оголенное предплечье, где выделялись несколько латинских букв и цифры. – Каждый эсэсовец носит специальную татуировку на внутренней стороне левой руки. Она обозначает группу крови.
– Удобно, – хмыкнул Борька. – Скоро мы эту нечисть с гарантией отсортируем.
– Быстрее, мужики, быстрее… – торопил Агапов. – Скоро станция, не позволим этим упырям выбраться на платформу!
Беглецам, похоже, не везло. На прогоне не было боковых коридоров, проходов в технические помещения – им оставалось только бежать по тоннелю; и скоро их стали догонять. Беглецы уже не стреляли, экономили патроны; было видно, как несколько фигур, пригибаясь, несутся по шпалам. Расстояние сократилось метров до семидесяти…
Стало светлее, приближалась станция.
Не так-то просто оказалось вскарабкаться на платформу – она возвышалась над рельсами больше чем на метр. Длинноногий «марафонец», забросив за спину автомат, саженными скачками обогнал бегущих, ловко скакнул на платформу. Сел на корточки, вытянул руки, чтобы помочь забраться доктору. Застрочили автоматы, «марафонец» картинно схватился за грудь и повалился обратно на рельсы. Сообразив, что выбраться не удастся и нельзя терять ни секунды, доктор сотоварищи побежал дальше, оставив одного прикрывать. Смертник лежал между рельсами и, когда погоня приблизилась, опустошил рожок длинной очередью. Двое или трое штрафников не увернулись – справа и слева от Максима захрипели, упали на колени, обливаясь кровью. Коренич прошил лежащего свинцом, помчался дальше, топая сапогами. А кучка быстроногих негодяев снова исчезала во мраке тоннеля…
– Товарищ майор, где мы примерно находимся?
– Хрен уже разберет, Коренич… – хрипел Агапов, хватаясь за сердце. – Думаю, не за горами Олимпийский стадион, это запад Берлина… Поднажмите, парни, умоляю, я все для вас сделаю!..
Тоннель уходил вправо – очевидно, в этом месте поезда притормаживали перед поворотом. Убегающие скрылись из вида, штрафники ускорились, грузно затопали. И внезапно Максим понял: это прекрасное место для засады! И тут же, подтверждая его мысль, что-то шевельнулось за углом…
– Ложись!!! – взревел Максим и, сгруппировавшись, покатился, отбивая бока.
Бегущих смело осколками и взрывной волной. Остальные упали, прикрывая головы руками.
Завыли пули. Максим лежал, зарывшись в фуфайку, с яростью грыз пропитанный грязью и солью рукав.
Как только отгремело, он вскинулся на колени и принялся стрелять в темноту. Все стреляли – истекая злобой, ненавистью. Но умельцев, делавших засаду, за углом уже не было – они догоняли своих.
Погиб последний автоматчик Агапова – лежал, разбросав руки. Молодой еще, не старше Максима. Чуть левее успокоился навеки Казбеков – месиво вместо правого глаза, оскаленный рот…
– Агапова убили, – каким-то странным голосом сообщил Бугаенко.
Коренич тупо смотрел на разом постаревшего, обрюзгшего майора. Осколок вонзился офицеру под сердце, не оставив шансов. Тьма недоумения в отягощенных мешками глазах – как же так, ведь надо бежать, срочное дело, приказ командования…
– Может, пойдем уже? – опомнился Борька, растирая отбитый бок.
– Макс, ты жив? – опомнился Коренич, завертел головой.
– Макс жить, пока еще жить… – послышался жалобный стон.
Потрясенный немец сидел на корточках у стены, зажимал голову, из которой текла кровь. «Жить будет, – мысленно оценил Максим, – башкой о стену долбанулся…»
Он отмечал боковым зрением: маловато их осталось, уже не тридцать душ, как час назад.
Конечно, они пошли вперед.
Бежали тяжело, с одышкой, и плевать хотели, что нужно взять кого-то живьем: стреляли в темноту, не разбираясь. Немцы отстреливались редко, не целясь. Их скорость падала – тормозил «объект». Вряд ли крупный специалист по нервно-паралитическим газам был молод и быстр.
В какой-то момент Максим почувствовал, что бежит по воде. Сначала решил, что почудилось – но нет, под ногами определенно хлюпало. «Может, местная протечка, натекло после взрыва из водоема, которых тут, как в Венеции?» Солдаты заматерились. Они уже не просто шлепали по воде – вода затопила ступни, поднималась к щиколоткам, уровень продолжал повышаться – причем достаточно быстро.
Бойцы не знали, что творится наверху. Берлин практически пал, генерал Вейдлинг приказал войскам сдаваться, но несколько кварталов вокруг имперской канцелярии продолжали упорно обороняться, отказываясь выбрасывать белый флаг. Немцы в какой-то момент испугались того, что русские могут проникнуть в тоннели метро, обойти рейхсканцелярию под землей и объявиться в тылу. Генерал Крукенберг в спешном порядке отправил группу саперов из дивизии «Нордланд» в тоннель, приказав добраться до Потсдамерплац. Судя по всему, он распорядился взорвать тоннель, проходящий под каналом Ландвер в районе Треббинерштрассе. Эсэсовцы прокопали шурф в потолке тоннеля, заложили туда заряд. Воды канала хлынули в тоннели метро…
Уровень воды стремительно рос. Солдаты по инерции бежали, но вскоре уровень поднялся выше сапог, люди хлюпали по холодной жиже, ничего не понимая. Преследуемые перестали стрелять – похоже, и у них начинались проблемы. Вода поднималась – уже до колен, уже выше.
– Боже ж ты мой… – чертыхался низкорослый Шульжин. – Мужики, возьмите меня на ручки, я такой маленький… Нет, поймите меня правильно, я, конечно, парень боевой, вот только плавать ни хрена не умею!
– Бред какой-то! – Соломатин чуть не утопил автомат, поднял руки, чтобы увереннее передвигаться. – Мужики, идеи есть? Что за хрень тут происходит?