Битва за Рим (Венец из трав)
Шрифт:
– Может ли этот Луций Корнелий Сулла обратиться к тебе, державный народ? Конечно, нет! Ведь он патриций – он слишком хорош для тебя! Для того чтобы вручить этому великолепному патрицию командование в войне против Митридата, Сенат и всадники обошли вниманием многих более достойных и способных людей! Они обошли самого Гая Мария! Заявили, что он болен, заявили, что он стар! Но я спрашиваю тебя, державный народ, не Гая ли Мария видел ты каждый день последние два года? Не он ли проходил через весь город без особых усилий? И разве он не тренирован и подтянут, как всегда? Разве не выглядит лучше день ото дня? Гай Марий, может быть, и стар, но ни в коем случае не болен! Гай Марий! Он может быть стар, но он все еще лучший человек в Риме!
И вновь взорвался шквал аплодисментов. Однако на этот раз они предназначались не Сульпицию. Толпа повернулась приветствовать Гая Мария, который проворно спускался в колодец комиций. Он шел на собственных ногах – на этот раз с ним не было даже мальчика, на которого он обычно опирался.
– Державный народ Рима, прошу тебя принять четвертый закон моей законодательной программы, – воскликнул Сульпиций, лучезарно улыбаясь Гаю Марию. – Я предлагаю вырвать из рук надменного патриция Луция Корнелия Суллы командование в войне против понтийского царя Митридата и передать его твоему Гаю Марию!
Сулла не ожидал услышать ничего иного. Попросив великого понтифика Сцеволу и фламина Юпитера Мерулу сопровождать его, старший консул отправился домой.
Устроившись поудобнее в своей комнате, Сулла поднял взгляд на своих собеседников:
– Ну, и что мы будем делать?
– Почему ты выбрал меня и Луция Мерулу? – поинтересовался Сцевола.
– Потому что именно вы возглавляете нашу религию, – ответил Сулла, – и, кроме того, хорошо знаете законы. Найдите мне способ продлить кампанию, затеянную Сульпицием в комиции, до тех пор, пока толпа не устанет – и от нее, и от него.
– Что-нибудь помягче, – задумчиво пробормотал Мерула.
– Как кошачья шерсть. – Сулла раздраженно отодвинул чашу с неразбавленным вином. – Если придется давать битву на Форуме, он выиграет. Сульпиций – не Сатурнин, он намного умнее! Он подталкивает нас к насильственным действиям. Я грубо прикинул количество его охраны и полагаю, что это не менее четырех тысяч человек. И все они вооружены. Снаружи – дубинки, но я подозреваю спрятанные мечи. Мы не сможем собрать нужного числа граждан, способных проучить этих негодяев в таком ограниченном пространстве, как Римский Форум. – Сулла остановился и скорчил гримасу, будто куснул что-то кислое или горькое; его тусклые, холодные глаза глядели в пустоту. – Я ни за что не позволю нарушать наши законные привилегии! Но давайте сначала подумаем, не удастся ли нам разбить Сульпиция его же собственным оружием – народом.
– Единственный способ сделать это, – заявил Сцевола, – провозгласить все дни комиции, начиная с нынешнего и заканчивая любым на наш выбор, feriae. Устроим долгий праздник.
– Вот это прекрасная идея! – просветлел Мерула.
– Но законно ли? – нахмурился Сулла.
– Совершенно законно. Консулы, великий понтифик и жреческая коллегия имеют полную свободу назначать дни отдыха и каникул, во время которых невозможны собрания.
– Тогда пометим объявление о feriae нынешним полуднем и объявим об этом со всех трибун и во всех регионах. Пусть глашатаи провозгласят днями отдыха и каникул все дни вплоть до декабрьских ид. – Сулла оскалился. – Как раз истечет срок полномочий народного трибуна. И в тот самый момент, когда Сульпиций покинет здание, я прикажу арестовать его – за измену и разжигание вражды.
– Лучше бы ты попытался обойтись с ним помягче, – поежился Сцевола.
– О нет, во имя самого Юпитера, Квинт Муций! Как это может быть – помягче? – вспылил Сулла. – Я приволоку его и буду судить – вот и все! Если он не сможет вновь обольстить толпу, то ему крышка. Я отравлю его.
Две пары испуганных глаз скользнули по лицу Суллы. Они не ослышались: старший консул сказал, что отравит человека, который является его злейшим врагом. Непонятно.
Сулла собрал Сенат на следующее утро и сообщил, что консулы и понтифики объявляют начало периода feriae, во время которых никакие собрания в комиции проводиться не должны. Это вызвало лишь несколько негромких восклицаний, поскольку в Сенате уже не было Гая Мария, чтобы возражать.
Катул Цезарь прогуливался по Сенату вместе с Суллой.
– Как осмелился Гай Марий рисковать своим местом в Сенате во имя командования, которого он все равно не сможет принять? – интересовался он.
– Он стар и боится, а его разум уже не так ясен, как прежде. Кроме того, он хочет стать римским консулом в седьмой раз, – утомленно ответил Сулла.
Сцевола, великий понтифик, что шел впереди Суллы и Катула Цезаря, неожиданно бросился назад.
– Сульпиций! – вскричал Сцевола. – Он проигнорировал объявление о feriae, назвав его уловкой Сената! Он идет в собрание!
– Я предполагал, что он вытворит нечто в этом роде, – нисколько не удивился Сулла.
– Тогда в чем же смысл? – возмущенно спросил Сцевола.
– Это позволит нам объявить любой закон, проведенный Сульпицием в период feriae, недействительным, – объяснил Сулла, – и в этом единственная ценность нашей уловки.
– Но если Сульпиций примет закон, изгоняющий из Сената каждого, кто имеет долги, – заметил Катул Цезарь, – то мы уже будем не в состоянии объявить такой закон недействительным. Нам просто не удастся собрать кворум, и это будет означать, что Сенат как политическая сила прекратит свое существование.
– Тогда, полагаю, мы соберемся вместе с Титом Помпонием, Гаем Оппием и другими банкирами и проведем аннулирование всех сенаторских долгов – неофициально, разумеется.
– Мы не сможем этого сделать! – взвыл Сцевола. – Сенаторские кредиторы будут настаивать на получении своих денег, а у сенаторов вообще нет средств! Ни один сенатор не занимал денег у таких респектабельных кредиторов, как Помпоний и Оппий, – они слишком известны! Цензоры должны были бы знать об этом!
Теперь Сулла выглядел угрожающе:
– Тогда я арестую Гая Мария за измену и выкачаю деньги из его поместий.
– О, Луций Корнелий, ты не сможешь этого сделать! – простонал Сцевола. – Этот «державный народ» просто вышвырнет нас прочь!