Битвы за корону. Три Федора
Шрифт:
Управились быстро, набросав в шапку бумажки и пометив три из них крестиком. Первую вытащил Аркуда, довольно помахав ею перед носом Жегуна, вторую – Заскок, а третью… сам Клюка.
– Я ж сказывал, княже, что ты меня назначил. Поторопился чуток, но ить верно говорил, – заметил он и добродушно улыбнулся Аркуде. – Рад, рад, что именно тебе удача выпала.
– А уж я как рад, – проворчал он, но, не выдержав, тоже улыбнулся, довольный своим везением.
Сам бы я это таковым не назвал – крестик на бумажке послезавтра запросто мог обернуться могильным крестом для любого из них.
– Теперь так, – распорядился я. – Сейчас отбираете людей, чтоб и сообразительные, ну и в стрельбе из лучших. Готовность через час. Заодно растолкуете, что им предстоит. Кто не пожелает ехать – не брать. Вооружение: метательные ножи, сабли, по паре пистолетов за поясами и по три гранаты. Пищали приготовить те, что не требуют фитилей. Заряжать их будем послезавтра поутру, чтоб порох за ночь не отсырел и тогда же сложим на телеги.
– Погоди, княже, но ты ведь сказывал, что инако с татарами уговорился, – остановил меня Долмат.
– Инако, – подтвердил я и многозначительно улыбнулся. – Поэтому и выпросил у них лишний денек, чтобы успеть отработать подмены. Но о них позже, когда отберете людей, а я пока займусь с телохранителями.
Глава 33. В роли Станиславского
Те уже ждали меня в обширном внутреннем дворе, вполне приемлемом для предстоящих репетиций. Памятуя о том, что сопровождать государя дозволено двум десяткам, к восьми телохранителям по моему распоряжению Вяха Засад добавил дюжину своих спецназовцев. Возглавил их заместитель Вяхи по имени Сбой. Правда, едва Засад услышал, что им предстоит, как попытался все переиначить, вызвавшись принять личное участие в захвате, но я ему отказал, заявив, что подыскал ему не менее ответственное дело – повязать ханскую свиту возле шатра.
На сей раз я излагал предстоящую задачу быстро, устав от повторов, но ребятки были понятливые, понимали с полуслова, тем более, что на первый взгляд все выглядело на удивление просто. Всего-навсего по моему сигналу навалиться на Годунова, Кызы и его сына, если он окажется в ханской свите. Далее те, кто закроет собой Федора, остаются лежать на нем, дожидаясь, чтоб утихла первая сумятица – не дай бог Годунова в горячке достанет шальная стрела. Остальных же вяжем и ставим на ноги, демонстрируя татарам, что они в наших руках. А для убедительности ножи к горлу каждого. И ставим их таким образом, чтобы закрыть ими государя. Лишь тогда позволяем подняться и ему самому.
– Все равно опасно, – проворчал Метелица.
– Не спорю, – согласился я. – Но на нем будет надета кольчуга, да еще шуба со стальными вкладками. Тому, кто его закроет, куда опаснее. Может достаться.
– Не привыкать, – отмахнулся Летяга, поспешив успокоить меня. – Да ты не сумлевайся, княже. Эвон, в Пайде от пуль Федора Борисовича уберегли, а от стрел басурманских….
– Но действовать надлежит не просто быстро, но стремительно, как молния, – предупредил я.
– А с прочими чего делать? – осведомился Метелица. – При хане-то невесть сколько людишек окажется.
– Ими займется Скок и его люди, – пояснил я. – У них в связках мехов, которые они понесут хану, будут спрятаны пистолеты…. Но стрелять надлежит в первую очередь в ханских телохранителей – они нам ни к чему. Остальных же лучше брать в плен. Чем больше заложников, тем лучше.
Оружие я подобрал исключительно трофейное, с ударнокремневым замком, распорядившись собрать его со всего полка, равно как и пищали. Они, конечно, не столь надежны, как фитильные, какая-то часть непременно подведет, даст осечку, но зато им не требовался зажженный фитиль.
Но если с предполагаемыми осечками я сделать ничего не мог, то чтобы не случилось главной осечки, у людей, я постарался предусмотреть все возможное на тренировке. Статистов на всякий случай (скорее всего с ханом помимо сына увяжется кто-нибудь из свиты), я подобрал сразу пятерых. Это помимо изображающих Кызы-Гирея и Годунова. На роль первого я выбрал здоровенного Одинца (тяжело в учении – легко в бою), а моего ученика вновь надлежало сыграть Емеле. Расставив всех на дворе в нужном порядке, я дважды продемонстрировал свои будущие действия, с которых все должно начинаться и подробно растолковал, что и как делает каждый. После этого, велев спецназовцу Нетопырю заменить меня (у него лучше всех получались броски), велел тренироваться самостоятельно и подался к остальным.
Сотники к тому времени успели провести отбор среди своих людей и были готовы. Мой рассказ о том, что надлежит проделать еще в Скородоме, до выезда к хану, был воспринят так, как я и рассчитывал, благо, излагал я суть предстоящего надувательства татар с юморком, не переставая улыбаться. Свой настрой мне удалось передать и остальным «актерам» – потому репетировали смену составов бодро и весело. Народ и сам на ходу вносил предложения, как сделать лучше тут, как там, и кое-какие из них оказались весьма дельными.
Но Скородом – прелюдия к основному действу, не более, а стоило нам перейти к нему, все застопорилось. И хотя я начал с подробного разъяснения, что за чем должно происходить, начиная с самого порядка движения к татарскому лагерю и прибытия в него, поначалу меня поняли не все. Едва я вывел участников поближе к Москве-реке, дабы очертания местности примерно соответствовали той, на которой будет происходить настоящее действо, как убедился в этом окончательно. И пришлось поправлять, пояснять, вновь и вновь растолковывая и разжевывая. А затем опять репетиция, и снова получалось не совсем правильно, а кое-что и вовсе неправильно…. Что-то приемлемое стало получаться поздним вечером, когда давно стемнело и я устало махнув рукой, решил перенести тренировку на завтра – не зря же я выторговал у татар лишние сутки для сбора «приданого».
Народ на ночлег я разместил здесь же – пустых домов хватало, ночуй в любом, а кроме того имелись и монастырские кельи. У трёх охранных сотен казармы тоже под рукой – прошел через Чертольские ворота Белого города и вот они, пожалуйста. Но сам я укатил к себе на подворье – вдруг понадоблюсь Годунову с утра пораньше. Кроме того все равно начинать завтрашний день мне предстояло с посещения Думы.
По счастью, голова у Федора от выпитого накануне изрядно болела и ему было не до подозрений. Да и вел я себя весьма примерно. Даже в Думе, когда на меня начали наезжать, сперва слегка, а потом обрушившись со всех сторон, я больше помалкивал, потупив голову и сокрушенно кивая ею в такт словам очередного обвинителя.