Бладхаунд. Играя на инстинктах
Шрифт:
– Смотри за ней, – Марк подвел Дашу к Сакуре. – Оставайтесь здесь и ждите.
– Ты… – парсер осторожно приобнял женщину за плечи. – Ты хочешь сделать что-то плохое, да?
– Да, – не стал врать Марк. – Но то, что хочет сделать он – гораздо хуже.
Ему не нужно было пояснять. Сакура неглупый парень и он уже понял, что в этом человеке две души – его собственная и… чья-то еще. И этот второй… лучше с ним не встречаться. Никому.
– Постой! – Сакура окликнул его у самого выхода. – А что нам делать, если кто-то придет?
– Никто не
Монстр внутри него встрепенулся, едва парень спустился на цокольный этаж к тому одинокому биению жизни. Охотник не сразу смог прочесть мысли своего соседа по телу, потому что решение было принято скорее на уровне инстинктов, чем осознанно. Но теперь, зная, куда они направляются, Бладхаунд удовлетворенно заурчал, смакуя свое предвкушение. Бойни ему не видать, но будет кое-что не хуже. А может и лучше!
Марк серой тенью пронесся по затененным коридорам. По пути он не встретил ни одной камеры, да и зачем они здесь? В этой части Блока нет пациентов, только персонал. И снова экономия Бострома сыграла ему на руку. Или все-таки жадность? Да не, этот вроде идейный…
Марк замедлил шаг, приближаясь к двери, за которой спал уборщик. Он не хотел думать, почему бедняга живет в Клинике. Вполне вероятно, что у него в трущобах родственники, даже может быть дети. Их нужно кормить, а платят ему мало, поэтому мужчина таким образом экономит на проезде, возвращаясь домой лишь раз в неделю. А за детьми пока присматривает… ну там жена или сестра, которая работать все равно не может из-за инвалидности. В трущобах ведь много мутантов, так что расклад почти каноничный.
Он мягко толкнул дверь и та отворилась без малейшего сопротивления. Верно, от кого тут запираться? Марк прошел вперед, удивляясь тому, как быстро его глаза адаптировались к полной темноте, ведь здесь люминотоны не горели.
В комнатушке три на четыре помимо кровати и шкафа не было ничего, только в углу стоял инструментарий уборщика – ведра, швабры, щетки. Все, как сто лет назад. То есть для кого-то био-валентная синхронизация, расширительные модификации и ренж-двигатели – все это так и осталось отдаленным будущим, которое не особенно то и нужно. А с зарплатой в пять тысяч дат какая тебе Аниматика? Какой личный транспорт? Какая натуралка на завтрак?
Марк усилием воли погасил неуместные мысли и нагнулся, доставая из-под правой штанины стилет из реактостекла. Затем распрямился и занес руку для удара. В этот момент Бладхаунд перехватил контроль и парень не стал сопротивляться – раз уж он это делает, пусть монстр удовлетворит свои нехитрые аппетиты, будет меньше вырываться.
Взмах и горячая кровь брызнула ему в лицо. Уборщик подскочил, но Марк не дал ему заорать, накрыв раззявленный рот свободной рукой. Второй удар он нанес рукоятью ножа в висок и мужчина прекратил дергаться. Парень стащил обмякшее тело на пол.
Глядя на свою пер… вторую жертву, Марк уронил судорожный вздох. Он знал, что нужно делать, и ненавидел себя за это.
Он
Он свернул лоскуты в тугие канаты и обвязал ими запястья, лодыжки и шею мужчины. С шеей парень работал осторожно, ведь ничего не выйдет, если обреченный задохнется до окончания ритуала. Что? Обреченный? Вот, он уже думает, как Бладхаунд!
Свободные концы канатов он привязал к ножкам кровати и к шкафу. Получилась неровная пятиконечная звезда, но в его ситуации этого было достаточно. Парень пару минут приходил в себя, а затем несколько раз ударил уборщика ладонью по лицу. После третьего удара мужчина открыл глаза и уже вновь собрался заорать, но Марк ловко затолкал ему в рот заранее подготовленный кляп.
Он продолжил избивать пришедшего в сознание уборщика, сломав ему – согласно отчету Бладхаунда – шесть ребер и лучезапястный сустав. Затем вспорол на нем футболку и стал резать плоть. А в это время его собственное горло уже начало выталкивать из себя свистящие конвульсивные хрипы, и вместе с ними – слова жертвенного заклинания.
– Лайа ашиах ноор тэнна, – шептал Марк, постоянно сбиваясь и шмыгая носом. Он хотел отвернуться, очень хотел, но охотник будто специально отступил, больше не пытаясь взять дело в свои руки. Марк чувствовал – монстр улыбается, и было сложно понять, что доставляет ему большее удовольствие – мучения жертвы или тщетная борьба Марка с самим собой.
Закончив полосовать грудь и живот уборщика, он начал резать его ноги – прямо через грязные жемчужно-белые штаны. После ног настал черед плеч и рук, а потом шеи и лица. Когда Марк дошел до щек, уборщик обгадился и к резкому железистому запаху свежей крови добавилась вонь опорожненного кишечника. Парень скривился, но подавил приступ рвоты.
Внутренний голос подсказал ему, что делать дальше, и Марк понял, что просто не сможет. Похоже, придется рискнуть, попытавшись убить Стражей наверху, ведь это определенно не так жестоко, как обречь одну единственную душу на вечные страдания в тенетах демонов тьмы, ну и заодно гарантировать ад самому себе.
«Даша», – прошептал Бладхаунд и вновь скрылся в тени закоулков воспаленного сознания.
– Да будь ты проклят! – выкрикнул Марк и вонзил нож в левый глаз уборщика. Тот заревел сквозь кляп и изогнулся всем телом, но парень навалился на него и начал выковыривать глазное яблоко. Со вторым было проще – мужчина больше не дергался, он был жив, но потерял сознание от боли.
«Верни его», – приказал охотник, и за призрачным шепотом последовала череда образов, смысл которых сводился к тому, что Эссенциал не примет жертву, если она даст мало эмонита.