Благие намерения
Шрифт:
— Какого? Какая разница... Одного мошенника.
Ирина с ужасом повернулась к дочери. Та смотрела в стену.
— Но причем здесь Юля? — бормотала Ирина.— Она же дома была.
— Ты ведь к подруге выходила? — вспомнил Виригин.
— На пять минут... Книгу отдала и вернулась.
— Дай мне ее телефон,— скомандовал Максим.
— Сейчас.
Юля встала и пошла из комнаты.
— Да это ошибка! За пять минут... Она не могла. Максим, о чем мы говорим! — Ирина словно спохватилась и закричала: — Ты что, думаешь, Юля могла убить человека?! Ты соображаешь?!
— Не могла, конечно, Ириша. Просто отдала кому-то пистолет. Сейчас выясним... Где она?
— А это точно не ошибка?..
— Есть заключение эксперта. И в убийстве меня обвинят.
— Тебя?! — вскрикнула Ирина. То, что в течение десяти секунд ее дочь и муж оказались втянуты в дело об убийстве, в голове решительно не укладывалось.
В прихожей хлопнула дверь, Виригин метнулся в коридор, потом в подъезд, выскочил на улицу, но Юли уже и след простыл. И непонятно, в какую из двух арок бежать — о том, что питерские проходные дворы вечно дают фору убегающему, опытный оперативник Виригин знал на собственном опыте. А Юлька в средних классах очень неплохо бегала, учитель физкультуры, помнится, настоятельно рекомендовал записаться в секцию легкой атлетики.
Вот и пригодился талант.
Что же происходит-то...
— Сбежала,— развел руками Максим, вернувшись в квартиру. Теперь он по-настоящему растерялся.
— А тебя обвинят? — тупо спросила Ирина.— Как?..
— Очень просто. Мой пистолет — мне и сидеть! Других вариантов нет.
— Как... сидеть? — Ирина пошатывалась.
— Хорошо сидеть! — взорвался Виригин.— В Нижнем Тагиле!
В Нижнем Тагиле раскинулась специальная здравница для осужденных сотрудников правоохранительных органов. Для своих, то есть. Условия получше. И отношения между людьми, говорят, тоже получше. Чуть-чуть. «Ну вот уже и робу полосатую примеряю»,— подумал Виригин и тут же заметил, что жена, порывисто вздыхая, заваливается на пол...
Но зона есть зона...
Виригин еле успел ее подхватить и донести до дивана, потом бросился к телефону вызывать «скорую».
Так же, как и отцу часом раньше, ей казалось, что происходящее происходит не наяву. И даже не во сне, а вот, скорее, в книге, в фильме, в телесериале.
Не может такое происходить с ней, простой выпускницей обычного одиннадцатого «б» обычной школы Петроградской стороны!..
Она вдавила кнопку звонка.
Антон сразу открыл дверь. Словно ждал ее.
На нем были старые джинсы и клетчатая рубашка. В голубую и синюю клетку. Антон был босиком. Почему в такие минуты бросаются в глаза всякие ненужные мелочи?
— Ты? — удивился Антон. Или не удивился.
— К экзамену готовишься? — спросила Юля, отметив сарказм в собственном голосе.
— Я... Нет. Сдал сегодня...
— Сдал?! — крикнула Юля.
И со всей силы шмякнула Антона ладонью по щеке.
Как в кино.
Как в другой, настоящей, взрослой жизни.
«Скорая» приехала мгновенно.
Максим, наслышавшийся историй о том, что в последние годы врачи-спасатели являются на зов страждущих все неохотней, начал вызов с того, что представился майором милиции. Хотя скромный Виригин никогда не любил пользоваться в быту служебным положением. Но справедливо, наверное, говорят: какое время — такие песни. И потом: очень может быть, что он последние дни — майор милиции. И теперь очень и очень долго не сможет воспользоваться служебным положением... Ирине вкололи укол, погрузили на носилки, понесли к машине.
— Куда ее?
— В шестую больницу, коллега,— узнав, что муж Ирины — майор милиции, врач почему-то назвал его коллегой. Виригин спорить не стал.
— Можно, я с вами? — попросился Максим, хлопая себя по карманам: мобильник здесь, кошелек тоже... И сообразил, что не может ехать: надо Юльку искать.
— Сожалею, но нет, коллега,— отказал врач.— Да вы не волнуйтесь, ей уже ничего не грозит. Лучше завтра приезжайте.
В этот момент запиликал мобильник.
— Пап, я сейчас приду,— быстро сказала Юлька и отключилась.
Небо было голубое-голубое... ни единого облачка.
Юля плакала на груди у Антона. Прижималась к нему всем телом, обнимала его руками за плечи, за спину — крепко-крепко. Чувства, которые он сейчас испытывал, мало было назвать «противоречивыми». Они ведь даже ни разу не целовались. Он ощущал Юлю каждой своей клеткой, и душа, сразу рухнувшая в пятки, грузно ворочалась там, как потревоженный зимой в берлоге медведь.
Мысли о Юле путались с мыслями об убийстве, заглушали друг друга, а взгляд падал на письменный стол, заваленный учебниками и тетрадями, механически глотал какие-то формулы... И в результате в такой трагический и удивительный момент в голове вертелся холодный пустой сопромат.
— Ты как сдал-то? — спросила вдруг Юля.
— На четверку.
— И что? — беспокойно спросила Юля (вот женская логика! Нашла о чем тревожиться!).— Хватит для поступления?
— Должно хватить, если последний сдам на пять. Я отвечал-то сегодня... На двойку с минусом. Вообще не соображал. Круги перед глазами. Там два препода были в комиссии, которые меня по курсам подготовительным хорошо знают. И хотят, чтобы я поступил. А третий отошел как раз. Повезло. А эти спросили только, не наркоман ли я. Я сказал, что просто переволновался. Четверку поставили. Пожалели...
— Пожалели, значит... Антош, почему ты вчера мне не рассказал? — Юля шмыгнула носом и сменила тему.
— Испугался, Юль. Растерялся. Понимаешь... Я же первый раз...
— С почином. Зачем стрелял?
— Так вышло. Мы когда в комнату с ним зашли, я говорю — надо деньги вернуть. Он согласился.
— Прямо с ходу согласился? — недоверчиво переспросила Юля.
Удивительным образом, понимая все, что произошло,— что она, Антон и отец могут быть теперь арестованы, что мама может загреметь в больницу (Юля не знала, что это уже случилось) — каким-то далеким фрагментом души она испытывала... нет, не удовлетворение... но какое-то странное чувство уважения и благодарности к Антону.