Благими намерениями
Шрифт:
– Нет-нет, – Оля уже радушно улыбалась. – Располагайтесь, – она указала рукой на диван гостиной.
– А Пётр Сергеевич дома?
Оля не успела ответить: профессор сам вышел из своего кабинета на звуки голосов.
– Здравствуйте, – вежливо сказал он, подходя, близоруко глядя на гостей, явно не понимая, кто они. Он поспешил вынуть из нагрудного кармана пенсне.
Антон, улыбаясь, пошёл навстречу.
– Не узнаёте, Пётр Сергеевич? Я – Антон Препятин. Помните? Друг Николая…
– Антон! –
– Да уж, сколько воды утекло – не молодеем, к сожалению, – усмехнулся Антон. – А это брат мой, Владимир. Вы с ним, кстати, тоже знакомы: он ведь со мной к вам в гости хаживал, мальчиком ещё. А теперь вот – гордость российского флота!
– Ну, будет тебе, – буркнул Владимир, осаживая брата.
Профессор с той же доброй улыбкой пожал и руку Владимира.
– Как же! Помню, помню. Очень приятно, господин офицер, очень приятно.
– И мне… – смущённо ответил Владимир.
– Оленька, займись-ка чаем, милая, – будем гостей потчевать, – распорядился отец, одновременно направляя гостей к столу в гостиной.
– Не нужно, Пётр Сергеевич, – сказал Антон, – мне и без того ужасно неудобно, что без приглашения ввалились, ей-богу. Я ведь только хотел о Николае справиться.
– Даже слышать не хочу никаких отговорок, – заявил профессор возмущенно, насупив брови, что совершенно не меняло его добродушного облика: Пётр Сергеевич был из тех людей, к которым с первых же минут знакомства тянутся и животные, и дети – существа, чувства которых обмануть невозможно. – Отказы не принимаются. Присядем и поговорим за чашкой чая. Не чужие люди, в конце концов.
– Ну, что ж, если вы настаиваете – с удовольствием, – сдался Антон.
Мужчины сели за стол, Оля вынесла чайную посуду.
– Где же Николай служит сейчас? – спросил Антон, между тем помогая Оле расставлять чашки и розетки.
– Всё там же, в пехоте, командует полуротой. С самого начала войны стоят на Западном фронте.
– Ясно. Пишет?
– Редко, но пишет. Он ведь у нас немногословен, – улыбнулся уголками губ профессор. – «Всё в порядке, жив, здоров», – вот и всё его письмо.
– Ну, это военная привычка – всё по делу, без воды, – усмехнулся Антон. – Я и сам, признаться, не любитель письма писать – скучное это занятие.
– Вам, молодым, писать скучно, а родители места себе не находят, – со вздохом заметил Пётр Сергеевич. Оля сочувственно положила свою ладонь на руку отца.
– Отпуска у него бывают?
– В прошлом году приезжал ненадолго. И к вам заходил, кстати. Да только почему-то
– Странно… – задумался Антон. Впрочем, такая редкая ситуация, когда дома не оказалось даже прислуги, могла, конечно, случиться.
Оля снова ушла на кухню, вернулась с подносом, на котором стоял большой заварочный чайник, вазочка с вареньем, печенье и блюдце с принесённым мармеладом.
Профессор, наполняя чаем чашки, спросил:
– А вы, Владимир, тоже воюете?
Оля посмотрела на Владимира.
– Да, – ответил он, чувствуя, что начинает краснеть.
– Где же?
– Стоим в Ревеле.
– И как там дела обстоят?
– Нормально…
Профессор улыбнулся.
– Вот! – воскликнул Антон, – я же говорю – у всех военных эта черта: лишнего слова клещами не вытащишь. Скромничает он, Пётр Сергеевич: это в Гельсингфорсе – нормально, там и усом не ведут. А у них, в Рижском заливе, – Антон кивнул в сторону брата, – дела серьёзные происходят.
Владимир ничего не сказал на это.
– Оля сказала, вы ушли из армии, Антон. Не жалеете? – спросил профессор, ложкой бесшумно чертя круги в своей чашке.
– Не в моих правилах жалеть о чём-либо, Пётр Сергеевич. Сомневаешься – не делай; делая, – не сомневайся! Я и теперь армии пользу приношу: значительная часть поставок моего завода на строительство военных укреплений идёт. В том числе в строительстве Кронштадтских фортов Ино и Николаевского, что год назад закончены были, поучаствовал. А в этих делах качество работ и продукции – дело тоже государственно важное.
Профессор согласно кивнул.
– Вы-то как поживаете, Пётр Сергеевич? – спросил Антон. – Всё также – лечите?
– Всё также. И надеюсь, что род деятельности менять не придётся.
– Да уж, более богоугодной профессии не существует, наверное. Но, насчёт смены деятельности, это как знать… – заметил Антон. – Сейчас такое время, что сегодня вы в медицине, а завтра – в политике, например.
– Вот уж от чего Боже упаси – так это от политики, – проговорил профессор брезгливо.
– А что? Вы человек интеллигентный, умный – профессор, между прочим, – улыбался Антон, подмигнув Оле.
– Нет, увольте, в медицине от меня толку больше. Каждый сверчок – знай свой шесток! Так-то.
– Это верно, конечно, да беда в том, что многим сверчкам с высоты своего шеста другие шесты становятся видны и более привлекательными кажутся почему-то, – рассмеялся Антон. – Лезут потом эти сверчки на чужие шестки, оттого и бедлам кругом происходит. – Антон допил чай, аккуратно поставил чашку на блюдце. – Что же, Пётр Сергеевич, спасибо за гостеприимство, не будем больше отнимать ваше время, – сказал он, вставая, чтобы предупредить вежливые уговоры профессора.