Благородна и благочестива
Шрифт:
– Не все целы, – сглотнув, поправила она. – Там, в коридоре…
– Не моя ответственность, – негромко, но твёрдо отозвался мэм Гирр. Тут же поморщился от боли в обожжённой спине. – Вы – моя ответственность, ллейна Камилла.
Патрик глянул на королевского воина и невесело улыбнулся.
– Полагаю, с этого дня наши обязанности совпадают, мэм Гирр.
Тот серьёзно кивнул.
– Телами в коридоре я займусь, – так же серьёзно продолжил королевский воин. – Двое стражников выглядят плачевно, однако с погребением вопросов не возникнет.
Камилла
– Будут ли дальнейшие распоряжения, светлейшая?
– Да, – протолкнула наконец через непослушное горло Камилла. – Ллей Блаунт, вы же сможете исцелить мэма Гирра? Ему стоять больно. Прекрасно, – дождавшись кивка паладина, обронила она. – Я хочу, чтобы оба вы набрались сил перед завтрашней поездкой. Мы возвращаемся в столицу.
Глава 13. Маг воздуха
Ночь прошла тяжело: заснуть Камилле удалось только к рассвету. Безумный вечер, бесконечные распоряжения, замотанные слуги и нянька, помирающая от любопытства. Мэма Софур хоть и находилась рядом, а всё же носа из покоев благоразумно не высовывала. К чести няньки, все расспросы она оставила на потом, радостная уже оттого, что сторожить старшую горничную больше не требовалось: мэму Мартину заперли до распоряжений хозяина замка. Который, хвала Отцу, подавал обнадёживающие признаки нескорого, но верного выздоровления.
Проснулась Камилла поздно, с раскалывающейся головой, разбитая и уставшая. Саднил ушибленный локоть, ныли ссадины, а ещё пол-лица опухло от затрещины ллея Корнелиуса. Разбитые губы треснули и запеклись, и картина в зеркале не воодушевляла настолько, что Камилла всерьёз подумывала отложить поездку.
Не позволила гордость, гудящий амулет стихий в сумочке, нянька, с грохотом распахнувшая тяжёлые створки на окнах, и пэра Эдна, уже откинувшая полог роскошного ложа. К которому, к слову, дочь Рыжего барона уже успела привыкнуть.
– Трапеза скоро, – сообщила камеристка, оглядывая невыразительным взглядом поле работ. Камилла со стоном отбросила зеркальце и приложила ладонь ко лбу. – Нужно привести вас в порядок, светлейшая.
Камилла приоткрыла один глаз и внимательно осмотрела камеристку: голос пэры Эдны показался ей уставшим, но мягким и сочувствующим, чего раньше от неё ждать не приходилось.
– А вы и сами-то прихорошились с утра, пэра Эдна, – подметила Камилла, оглядывая посвежевшее лицо камеристки, по-особенному уложенные волосы и выглаженное платье. – Повод какой?
– Просто выспалась, ллейна Камилла, – ровно отозвалась та. – После вчерашнего словно камень от сердца. Ллейна Одетта здесь, со мной, и это большее, на что я надеялась за столь короткий срок. Хвала Отцу и ллею Патрику…
– А вы-то откуда знаете, что он – ллей? – сощурилась наследница замка, усаживаясь в постели.
– Мои глаза на месте, светлейшая, – коротко усмехнулась пэра Эдна. – Благородную кровь я всегда различу. А мэм Гирр лишь подтвердил мои подозрения.
– А меня проглядели, – не преминула уколоть Камилла.
– Вовсе нет, – тут же нахмурилась верная камеристка. – Я только сказала, что выглядите вы не как ллейна, светлейшая. И сейчас, между прочим, тоже.
Больше спорить Камилла не стала: отдала себя на растерзание умелых рук.
– Как ллейна Одетта? – поинтересовалась она мимоходом, пока пэра Эдна расчёсывала и укладывала спутанные медные пряди. – Полегче?
– О, да, – с теплом отозвалась камеристка. – Юная Одетта наконец выдохнула, бедное дитя. Она скоро спустится в столовую, и ллей Патрик обещал подойти туда же. Поначалу отказывался, но я настояла. Верно поступила, светлейшая?
– Разумеется, – жарко подтвердила Камилла, подпрыгнув на месте. Несмотря на нанесённый ущерб, прятаться от глаз паладина она не собиралась. Вот бы замазать распухшее безобразие хоть чем-то… – А поскорее можно?
Строгая камеристка осталась непреклонна: дорожное платье она обещала приготовить сразу после обеда, а на трапезу Камилле полагалось, как хозяйке замка и светлой ллейне, спуститься в «приличном виде».
– Вам бы тоже приодеться, мэма Софур, – не глядя на няньку, обронила пэра Эдна. Отстранилась, окидывая придирчивым взглядом плоды тяжких трудов. Поправила медную прядь, тотчас закалывая её жемчужной шпилькой. – Хоть и не положено мэмам находиться за одним трапезным столом с ллеями, тем более светлейшими, однако сегодня стоит сделать исключение. Как считаете, ллейна Камилла?
Ллейна Камилла считала, что уж если в хижине на Островах они с нянькой вяленую рыбу за одной столешницей делили, то и теперь не зазорно, однако лишь важно кивнула. С этикетом стоило считаться. Кто его знает, как там с престолом всё же получится.
Камеристка сбрызнула из флакона облачко благовоний, прямо поверх уложенных медных прядей, и кивнула на зеркало:
– Вам нравится?
Камилла растянула здоровый уголок рта в довольной улыбке.
– А ничего так, – согласилась светлая ллейна.
Тёмно-серое, почти стальное верхнее платье лежало поверх тёмно-бордового нижнего, плотно обхватывая грудь и талию, и ниспадая чуть ниже бедра. Выглядывавшая из-под него тёмно-бордовая ткань могла бы показаться тяжёлой для юной девицы, а то и вовсе её старить, однако не в случае Камиллы. Цвет удивительно шёл к медным волосам, контрастируя лишь с верхней серой драпировкой, а ещё – отвлекал внимание от умело подкрашенных, но всё же подпухших от удара губ и замазанной ссадины на подбородке.
– Серьги хороши, – завистливо вздохнула мэма Софур, одобрительно кивая на крохотные рубиновые капли в ушах Камиллы. Уши камеристка проткнула мастерски, ещё седмицу назад, так что даже воспаления не осталось. – Эх, мне бы кто такие подарил!