Благую весть принёс я вам
Шрифт:
– Луки!
– заорал вождь, поднимая лицо из снега.
– Луки к бою!
Повисшую после отгремевших взрывов тишину разорвали отрывистые звуки щёлкающей речи и нестройные кличи воинов. Враги шли на приступ. Головня сорвал со спины громовую палку, вскочил, прицелился, положив её между уцелевшими верхушками частокола. Выстрелил и спрыгнул вниз, спасаясь от ответной пальбы.
– Стреляйте!
Будто стая куропаток затрепетала крыльями, взмывая в небо - стрелы, шелестя оперением, полетели во врагов. Оставшийся наверху Лучина проследил за их полётом. Сообщил изумлённо:
– Отскакивают
Вождь прошил его сердитым взглядом, снова махнул лучникам.
– Ещё раз!
Опять загремели выстрелы громовых палок, и ещё одного охранника снесло убийственной силой. Второй спрыгнул с вала, подбежал к вождю, тяжело дыша. Головня даже не посмотрел на него.
Новая туча стрел ушла к облакам, на несколько мгновений исчертив рябью тёмно-сизое, в потёках, небо. Лучина уже нёсся к ближайшей дыре, крича на бегу:
– Копейщиков туда! Копейщиков!
Копейщики были рядом: возглавляемые Паром, они растекались по пролысине, оставленной взрывающимися железными каплями, смыкали ряды. А в разверстые, зубастые пасти брешей уже втекала, торжествующе вопя, рыжая толпа пришельцев. И по этой толпе, испятнанной чёрными овалами лиц, катился, разрывая сухой воздух, стрёкот выстрелов, валивший таёжников целыми рядами, точно скошенную траву. Враги перескакивали через неровные пеньки, оставшиеся от брёвен частокола, палили, присев на одно колено. Один из пришельцев упал, споткнувшись, заорал благим матом - его не слышали, толпа текла неостановимо, вдавливая товарища в снег.
Стрелки кинулись кто куда, не слушая надсадных воплей Головни, побежали, бросая луки, врезаясь в бойцов из подкрепления. Головня пальнул, не целясь, из громовой палки, хотел выстрелить ещё раз, но тут оружие заело. В отчаянии дёргал он за металлический язычок в железной петле, приводивший в действие смертоносное устройство - палка больше не издавал ни звука. "Ну почему именно сейчас?
– взвыл про себя вождь.
– Что за невезуха!".
Вокруг него стоял несмолкаемый грохот. Воины кидались к вождю, закрывали его телами и падали один за другим. Головня в ярости отшвырнул палку и выхватил нож - длинный, с продольной ложбинкой посередине, с костяной, чуть загнутой, рукоятью. Над его головой полетели камни и дротики - прибыла подмога.
Пришельцы, непрерывно стреляя, кашей растекались вдоль стены. Грязный, истоптанный снег перед ними был устлан телами убитых и раненых. Лучники, удирая, падали в воронки, оставленные взрывами, туда же скатывались и подстреленные копейщики.
– Тсмешайте негодзяев с дземлей!
– заверещал Штырь.
Камни и дротики разили без разбора своих и чужих.
Бойцом Штырь был никудышным, а военачальником ещё худшим. Вождь до самого конца колебался, доверять ему людей или нет. И всё же решил доверить, рассудив, что если Лучина в одиночку будет руководить всеми стрелками, то слишком возгордится, а там и до крамолы недалеко.
И вот теперь вчерашний каменщик Штырь, потеряв голову от страха, беспорядочной толпой погнал воинов к месту прорыва, напрочь забыв, что вождь строго-настрого запретил ему ставить камнеметателей позади копейщиков. До порядка ли тут было? Лишь бы залатать брешь в обороне.
Но всё же, каким бы безалаберным ни было подкрепление, его прибытие смутило нападавших. Оказавшись под градом камней и копий, пришельцы начали пятиться к стене.
Тут же, презирая огонь громовых палок, в нападение ринулись кузнецы, ведомые Осколышем. Выскользнув из-за спин бросателей камней, они врубились в скопление пришельцев, круша их боевыми цепами и молотами. Железные шапки, спрятанные под колпаками врагов, сминались и трескались, доспехи ломались, вонзаясь под рёбра. Вслед за кузнецами в бой вступили и копейщики, а со снежных насыпей прицельно били лучники.
В ближнем бою пришельцы были не так страшны, как на расстоянии. Хоть и защищённые латами, они медленно отступали, понемногу втягиваясь обратно в бреши. На смену перещёлку громовых палок пришёл неумолчный лязг металла. Над скученными колпаками то и дело взлетали шипастые железные шары. Головня орал, пытаясь через плечи впереди стоящих дотянуться концом ножа до врага, который, выпучив от усердия глаза, бешено отбивался от наседавших лесовиков громовой палкой с прикрученным к ней серебристым лезвием.
– Давите, братья! Не ослаблять натиск!
Его не слышали. Голос вождя тонул в шуме битвы. Со всех сторон Головню стиснули его же бойцы. Все отряды слились в толпу, которая неумолимо выдавливала захватчиков из становища, как выдавливают сок из ягоды. "Неужто победа?
– недоверчиво думал Головня.
– Вот так быстро и легко?".
Со стороны вражеского табора пронзительно загундосил звук рожка, и пришельцы, обратив спины, кинулись наутёк. Таёжники, ликуя, бросились за ними, потоками растекаясь по склону холма. Казалось бы, вот оно - торжество великой богини, но чёрные демоны оказались не так просты. Откуда ни возьмись появились всадники, которые ударили на людей Науки и принялись рубить их длинными тяжёлыми ножами с замысловатой чеканкой возле обёрнутой кожей рукояти.
Стремительные, страшные, в стёганых коротких меховиках и толстых, с железными бляхами, наножниках, всадники вонзились в скопление таёжников как порыв ветра в рыхлый сугроб. Острый металл кромсал колпаки, рассекал головы, отрубал руки. Косматые воины в страхе заметались перед раскуроченным тыном. Сражение огромным комом покатилось обратно в становище, оставляя после себя трупы туземцев, словно чешуйки, отслоившиеся от шишки.
– Стоять!
– страшным голосом заорал Головня, поднимая над собой нож.
– Уходи, уходи, великий вождь!
– кричали ему воины, пробегая мимо.
– Спасай свою жизнь!
Возле брешей возникла свалка - бойцы карабкались друг через друга, расшвыривали товарищей, дрались, не обращая внимания на начальников. Головня работал кулаками и ногами, бил своих рукоятью ножа по затылкам, кричал:
– Башки поотрываю, паскуды! Перережу всех ко Льду! Стоять, мерзавцы!
Пришельцы сгоняли мечущихся таёжников к пробоинам в стене, как лошадей в загон. Всадники разрезали толпу, орудуя ножами, точно медведи, бившие на перекате нерестившуюся рыбу. Толсторожий предводитель, блистая подмёрзшим на лице потом, держался чуть поодаль, щёлкая в сторону врагов маленькой металлической штуковиной с узкой короткой трубкой наверху.