Блаженство греха (Ритуальные грехи)
Шрифт:
Да вот только ему нравилось любоваться ее тугой, обтянутой джинсами попкой. Слишком долго он отказывал себе в этом грешном удовольствии и теперь твердо намеревался насладиться им сполна. До того момента, когда прикажет ей раздеться.
— Я… э… — Теперь она заикалась — очко в его пользу. — Я просто подумала, что могла бы… привести себя в порядок…
— Хотите сказать, воспользоваться ванной?
— Нет, — резко бросила Рэчел. — Просто хочу побыть немного в тишине и покое, наедине с собой.
— Тишины и покоя в нашем центре в избытке. А если хотите
— Куда?
— В мои покои.
Она вздрогнула, как будто он пригласил ее прогуляться в Алькатрас.
— Не думаю.
— Боитесь? — мягко поддразнил он.
Она отреагировала совершенно ожидаемо, что также его порадовало.
— Не вас.
— С чего бы вам меня бояться? — возразил он. — И все же вы постоянно нервничаете, когда я рядом. Интересно, почему?
— Дело не в страхе, а в обычной антипатии, — парировала она.
Люк ухмыльнулся. Зря, наверно, но он ничего не мог с собой поделать. Она забавляла его этой своей демонстрацией неприязни, этим подразумевающимся за каждой репликой «да пошел ты», этим презрительно поджатым ртом. Еще никто и никогда так его не развлекал.
Вот и еще одно доказательство, что он давно созрел для перемен. Если уж его так зацепила самая обычная сердитая девчонка, хорошенькая, но не более того, значит, для того есть чертовски веская причина. До сих пор он объяснял свой интерес к ней исключительно скукой.
— А, я и забыл. Но, с другой стороны, вы здесь, чтобы дать мне шанс изменить ваше мнение о нас, не так ли? Вы хотите научиться доверять мне, верно?
Чтобы угадать ее ответ, умение читать мысли не требовалось. « Через мой труп», —говорили ее глаза. Но губы, как она ни кривила их, выдавали беззащитность.
— Я хочу быть непредвзятой.
«Как бы не так», —подумал Люк, но возражать не стал. Без сопротивления какое удовольствие?
— Ну, разумеется. Я распоряжусь, чтобы принесли ужин и никто нас не беспокоил. А начнем с того, что поможем вам избавиться от страхов. Будем учиться открывать душу.
В этот раз она даже не пыталась придумать какую-то причину для отказа.
— Я не хочу открывать душу.
— И не хотите отпустить свои страхи. Почему?
— А разве у вас нет никаких страхов?
Она задала этот вопрос так простодушно, так искренне, что он чуть не сказал ей правду. Что все его страхи до сих пор сидят в нем. Что он убил, и до смерти боится обнаружить в себе желание сделать это еще раз. Что ему нужна лишь причина, чтобы убить снова. И убивать потом. Пока уже не сможет остановиться.
Тюрьма способна вывернуть мозги наизнанку, если они еще не вывернуты. Его жизнь прошла по большей части на задворках общества, где немыслимое принималось как обыденность, но он все равно оказался не готов к встрече с Малло Гилмером.
Малло до сих пор являлся ему ночью, когда не шел сон, — пустые дыры вместо глаз, зубы оскалены в жуткой ухмылке скелета. Это все, что осталось теперь от Малло, —
В книгах о серийных убийцах имя Малло фигурировало вместе со списком двенадцати мужчин и женщин, которых он лишил жизни. Были там и подробные описания самых жестоких убийств. Сам Малло частенько жаловался, что так и не приблизился к великим в анналах греха. К таким, как Альберт Фиш, который убил и съел десятки детей во время Великой депрессии. Или Тед Банди, обаянием и блестящим умом завлекавший людей в смертоносные сети.
Малло не мог похвастаться обаянием и умом не отличался от самого заурядного уголовника. Не особенно интересовали его и дети — он предпочитал выбирать жертвы, от которых легко избавиться. Путешествующих автостопом студентов, уличных проституток, бездомных. Искать по-настоящему его начали только после того, как он, поддавшись бесу алчности, зарезал жену какого-то бизнесмена.
За дело взялась полиция, и Малло, понимая, что его засадят туда, где он уже не сможет заниматься любимым делом, пустился во все тяжкие, убрал тормоза и перешел какую-то невидимую грань, за которой возврата уже не было.
Все в тюрьме Джолиет боялись его до дрожи, и не без причины. Он походил на лысого Санта-Клауса — круглолицый и веселый, с темными живыми глазками и мягкими руками. Когда Люка посадили, потребности Малло обслуживал Кальвин, а поскольку три предыдущих «подопечных» маньяка были найдены мертвыми в душевой, представлялось маловероятным, чтобы Кальвин надолго задержался в этом мире. Тем более что тюрьма — не самое подходящее место для человека с отклонениями, которых у Кальвина было в избытке.
Люк и сам не понимал, почему решил вмешаться. Скорее всего, в нем просто всколыхнулось что-то человеческое, некое чувство сострадания, истребить которое до конца он так и не смог. К несчастью, спасая Кальвина от жаждавших его крови головорезов и отнимая бедолагу у опасного покровителя, он перешел дорогу Малло.
Ладно бы, если б он просто спал с ним — порой, чтобы выжить, приходится делать и не такое, и травить душу презрением к себе представлялось делом пустым и неблагодарным. Но было в Малло нечто такое, что внушало Люку почти сверхъестественный ужас. И маньяк это знал.
Типичный садист, Малло нашел новое применение своему хобби. Люк был слишком хорош собой, слишком силен, слишком сообразителен. Малло прекрасно знал, что ему нужно.
Все началось с малого, с легких подступов, но Люк был настороже. Тонкие советы, высказанные заговорщическим шепотом, намеки на эротическую привлекательность насилия и смерти — Люк выслушивал их равнодушно, со слегка презрительной улыбкой на лице.
Но Малло слишком хорошо знал человеческую натуру. Сомнения, заползавшие в душу Люка, оплетали ее ядовитым плющом. Будь Малло милосерден, он просто изнасиловал бы его и убил.